Между тем главное войско шло через Цезарею и Коману в Коксоп и наконец по очень тяжелым горным дорогам в Мараш. Везде находили армян в горячей борьбе с сельджуками, щедро их поддерживали и даже оставляли среди них гарнизоны. В Мараше Бальдуин сошелся с главным войском, но вскоре опять отделился от товарищей. С немногими рыцарями он отправился на юго-восток к так называемому Евфратезе, приобрел расположение армян, во многих небольших схватках разбил сельджуков, словом, имел такие успехи (1097–1098), что, наконец, князь Торос из Эдессы пригласил его к себе. Граф тотчас двинулся в путь, несмотря на преследование неприятеля, счастливо достиг отдаленного города и был объявлен от князя наследником его владычества. Но уже несколько недель спустя он не был этим доволен, и так как жители Эдессы также хотели, чтобы Торос отказался и на престол был возведен Бальдуин, то сначала принудили первого сложить с себя свое достоинство, а потом дико возбужденный народ жестоко убил его (март, 1098). Участие графа в этом смертоубийстве доказать нельзя. Тем не менее он вполне им воспользовался, так как мог вполне безопасно взять в свои руки бразды правления. С тех пор он твердо и благоразумно правил многочисленным населением Эдессы, и этим сильным положением очень скоро достиг величайшего значения для счастливого продолжения крестового похода.
Но обратимся к главному войску, которое мы оставили при Мараше. Поход его вообще направился оттуда на юг вдоль Фрина к Оронту. 21 октября 1097 года войско достигло Антиохии, где и около которой христианам пришлось более года переносить самые жестокие битвы и самые тяжелые страдания всей этой войны.
Осада Антиохии
Антиохия в те времена была еще одним из самых больших и красивых городов прибрежных стран Средиземного моря. На расстоянии одного дня пути от моря она далеко раскинулась по южному берегу Оронта частью в богатой долине, частью на крутых горах. Западная и южная, стороны, расположенные на горах, были совсем неприступны для средневекового военного искусства; почти то же на северной и восточной стороне на равнине — городские стены были такой толщины, что по ним могла проехать четверка лошадей, и их прикрывали и господствовали над ними 450 башен. Повелителем этого страшного укрепления был эмир Баги-Зиян, свирепый и грубый, но упрямый и энергичный воитель, у которого было в распоряжении очень хорошее войско. Поэтому крестоносцы едва ли бы могли питать какую-нибудь слабую надежду завладеть этим местом, если бы им опять не помогло сильное расстройство сельджукского владычества. Сирия раздробилась в то время на множество эмиратов, которые не только враждовали друг с другом, но часть их вместо багдадского халифа признала своим властелином фатимидского государя Египта, и таким образом в свои мелкие местные раздоры они вмешали ту ожесточенную вражду, которая разделяла магометанский мир. Во главе друзей Багдада стоял Декак, владелец Дамаска, в то время, как самым значительным сторонником Фатимидов был эмир Ридван в Галебе. Баги-Зиян был до сих пор на стороне последних, но теперь с быстрой решительностью перешел к первым, потому что надеялся найти у них, и что было еще важнее, у сельджукских эмиров внутренней Азии и у самого султана Баркьярока самую надежную помощь против христиан. Он не совсем обманулся в этих ожиданиях, но сильное вспомогательное войско, которое ему прислал султан для спасения Антиохии, пришло в конце концов слишком поздно.
Крестоносцы начали осаду большого города очень небрежно, ограничиваясь сначала тем, что заняли позицию на прекрасной равнине Оронта в виду расположенных там башен и крепостных стен. Норманны и северные французы расположились на восточной стороне, лотарингцы и провансальцы — на северной, на других сторонах не было поставлено даже сторожевых отрядов. К этому прибавилось еще то, что после трудностей прежних битв и переходов все войско с восхищеньем, но и с крайне легкомысленной невоздержанностью наслаждалось богатством райской местности, и поэтому ему скоро стала угрожать крайняя нужда. Баги-Зиян, как только заметил глупость своих противников, самым удачным образом ею воспользовался. Его легкие войска выходили из города со свободной стороны и постоянно беспокоили набегами христианский лагерь и по временам делали невозможным подвоз съестных припасов. Тогда нужда дошла до голода и в то же время зима напомнила о себе сильными бурями и бесконечными ливнями. Как всегда в подобных случаях, в христианском лагере, кроме того, появилась эпидемия, жертвою которой во всех частях войска пала седьмая его доля. Неудивительно, что дисциплина войск ослабела и небезопасно распространялось безнадежное настроение.