Впрочем, возможно, василевсы ромеев не сразу осо знали ослабление опасности. Только в 1084 г. Малик-шах захватил последний оплот византийцев в Святой Земле — Антиохию. По преданию, переданному позднейшим летописцем Ибн Тагрибирди, Малик-шах после этой победы пришел на могилу отца и произнес: «Прими от меня, отец мой, добрую весть, ибо сын твой, которого ты оставил юношей, распространил границы государства твоего до крайних пределов мира». Указанная опасность для Византии была пусть и не такой страшной, как ранее, но все же немалой. Кылыч-Арслан продолжал давление на Империю, так что аргумент об опасности для Ромей ской державы остается, хотя и не столь сильный.
Да и ухудшилась ли ситуация в Иерусалиме, положение христианских святынь, местных христиан и европей ских паломников под властью сельджуков? Больно уж похоже на «ужастик» цитированное выше письмо от как бы императора Алексея к графу Фландрскому. Армянский, то есть христианский хронист Матвей Эдесский, правда, писавший много позднее указанных событий, отмечал: «Малик-шах проявил свою доброту, милосердие и благорасположение к верующим во Христа».
Ему вторит мусульманский ученый Ибн ал-Араби, лично побывавший в Иерусалиме в 1092 г. Правда, он не обращал особого внимания на христиан и иудеев, интересуясь лишь исламскими святынями. Но все же он отметил, что в Иерусалиме встречались ученые трех конфессий — ислама, христианства и иудаизма, а также что христиане «возделывают свои земли и содержат церкви в хорошем состоянии» [9].
Гийом Тирский, напротив, рассказывает о тяжкой доле пилигримов, да и христиан Святого Города. «Среди опасностей всякого рода в это бедственное время (сельджукское нашествие. — Д. Х. ) в Палестину стекались во множестве греки и латиняне [10] по обету поклонения святым местам. Пройдя по неприятельской земле чрез тысячу смертей, они являлись к городским воротам, но не могли войти в них, не заплатив предварительно в виде подати одного золотого привратникам. Потеряв все на пути и едва успев сохранить жизнь, чтобы достигнуть желанной цели, они не имели чем заплатить подати. Вследствие того тысячи пилигримов, собравшись в окрестностях города и ожидая возможности войти, доходили до совершенной наготы и погибали от голода и нищеты. Для несчастных же жителей города (имеются в виду христиане Святого Города. — Д. Х. ) и живые, и мертвые составляли одинаково невыносимую тяжесть. С трудом они могли позаботиться о доставке припасов для живых; но им нужно было позаботиться и о по гребении мертвых; все подобные труды превышали их силы. Получившие право входа за плату обращались еще в предмет величайших забот. Надобно было бояться, что, ходя без предосторожностей при посещении святых мест, они могут быть избиты, оплеваны и даже где-нибудь задушены. Заботясь о предупреждении таких несчастий и воодушевленные братской любовью, иерусалимские граждане ходили постоянно за пилигримами, чтобы наблюдать за их безопасностью и защищать от нечаянных нападений… Из тысячи пилигримов едва ли один мог сам удовлетворять своим нуждам, потому что они теряли все путевые запасы и с трудом спасали жизнь среди стольких опасностей и трудов. Таким образом, жители не имели покоя, ни в доме, ни вне его, смерть угрожала им каждый день, и, что хуже всякой смерти, они падали под бременем невыносимого рабства. Наконец, к довершению всех этих бедствий, их церкви, охраняемые и возобновляемые [11] не без труда, подвергались ежедневно жестоким нападениям. Во время богослужения неверные, наводя на христиан ужас своими криками и бешенством, вбегали неожиданно в храм, садились на алтари, не делая различия в местах, опрокидывали чаши, топтали ногами сосуды, посвященные служению Господу, ломали мрамор и наносили духовенству оскорбления и побои. С самим владыкой патриархом обращались как с лицом презренным и ничтожным, хватали его за бороду и волосы, свергали с престола и бросали на землю. Нередко они овладевали им и, таща его как последнего раба, без всякой причины сажали в темницу, лишь бы тем огорчить народ, соболезновавший своему пастырю».
Что и говорить, печальная картина, пусть и не столь жуткая, как та, что была описана и в папской речи, и в как бы императорском письме. И определенное подтверждение мы находим в трудах арабских хронистов. Сирийский историк ал-Азими, писавший, правда, несколько десятков лет спустя после означенных событий, так обозначал причины крестовых походов: «Жители портов в Сирии не дали франкским и греческим паломникам пройти в Иерусалим. Те из них, кто выжил (значит, все-таки нападения были. — Д. Х. ), распространили известия об этом в своей стране. Поэтому они (франки. — Д. Х. ) стали готовиться к войне».
9
Употребленное здесь арабское слово можно перевести и как «строить» и как «перестраивать». Ср. ниже слова Гийома Тирского.