Этот перенос лагеря, притом что христианские армии шли завоевывать город, конечно, стал следствием переговоров одного из франкских вождей с осажденными. Можно полагать, что ни Раймунд де Пуатье (который с тех пор вернулся в Антиохию и отказался следовать за французским королем в Иерусалим), ни Балдуин III Иерусалимский не горели желанием подчиняться черни, которая с восторженными криками требовала идти и брать Дамаск. Неудача подтверждала их правоту. Королю Иерусалима дорого заплатили, — говорят некоторые, — чтобы он покинул союзников, пришедших издалека, которые сами ни на миг не помышляли помочь ему в борьбе с египтянами. «Жители города тайно отправили [посланца] к иерусалимскому королю и передали ему: “Не думай, что, утвердившись в Дамаске, этот великий царь оставит тебя в Иерусалиме. Мы же предпочитаем тебя. Возьми наше золото, а тех отправь назад морем с тем, чтобы уцелело твое царство”. Они пообещали ему двести тысяч динаров, а владетелю Тивериады — сто тысяч. И когда те получили золото и возвратились в Иерусалим, оказалось, что это — медь»[93].
Вильгельм Тирский, писавший позже, заявляя, что хочет быть беспристрастным, утверждает, что спрашивал об этом предмете «у мудрых людей, сохранивших очень верную память о событиях». Он видит здесь результат антагонизма между теми, кого называет «наши государи», монархами Антиохии и Иерусалима, и монархами Запада, «государями-паломниками». Некоторые полагали, что граф Фландрский просил государей Запада отдать город Дамаск ему, когда его завоюют. (Уверяют даже, что ему это обещали.) «Но некоторые из магнатов нашего королевства были об этом уведомлены и вознегодовали [...], ибо они надеялись, что всё взятое с помощью государей-паломников послужит расширению [Иерусалимского] королевства и к выгоде сеньоров, проживающих в нем. Негодование, испытанное ими, навело их на гнусную мысль: предпочесть, чтобы город остался в руках врагов, нежели видеть его под властью короля Франции, и это случилось потому, что им, проведшим всю жизнь в боях за королевство и вынесшим бесчисленные тяготы, казалось слишком горьким, чтобы плоды их трудов достались новым пришельцам, в то время как они сами, постоянно ощущая пренебрежение, отказались бы от надежды на вознаграждение, на какое давала им право долгая служба [...]. Другие, наконец, утверждают, что все зло совершили те, кого просто подкупило золото врагов».
Ни один историк до наших дней не противопоставлял до такой степени «паломников», вождей и знать европейских армий, и сеньоров латинских государств, завоеванных полувеком раньше. Уже довольно долго мы говорим о «пуленах» — франках второго поколения, поселившихся на Святой земле, — и о том, что делало их иными, возможно, мало расположенными искать общий язык с теми, кто приходил им на помощь. Но мы почти не говорим об их образе жизни, разных культурах и прежде всего о том, как они сосуществовали с мусульманами, усваивали их обычаи и поддерживали с ними добрые отношения[94].
ГЛАВА III.
ВРЕМЕНА КОНСОЛИДАЦИИ (1150―1192)
В годы, последовавшие за столь бесславным отъездом обоих монархов, не сумевших сделать ничего, чтобы помочь франкам Святой земли, последние потеряли много людей убитыми в боях или попавшими в тюрьмы Алеппо и Дамаска. В Иерусалиме несколько раз вспыхивала упорная борьба за власть, когда королю наследовали лишь маленький сын или одни дочери. В 1131 г. Балдуину III было всего несколько месяцев, когда умер его дед Балдуин II Иерусалимский. Корона перешла к его отцу Фульку Анжуйскому и матери Мелизинде Иерусалимской, дочери Балдуина II. Когда в 1143 г. умер его отец, мальчик в тринадцать лет был объявлен королем, а регентство доверили его матери. В 1152 г., с приближением совершеннолетия Балдуина III, Мелизинда, мало склонная уступать власть, потребовала, чтобы вместе с сыном короновали и ее, но согласия не добилась. Отношения между королем Иерусалима и регентшей были разорваны, и последняя отказалась возвращать ему свои владения. Чтобы захватить Иерусалим, ему пришлось объявить войну сторонникам матери и взять приступом башню Давида, где она укрепилась с горстью рыцарей. В 1163 г. ему наследовал брат Амори I Иерусалимский, царствовавший всего одиннадцать лет, его сменил Балдуин IV Прокаженный, также правивший одиннадцать лет. После смерти последнего в 1185 г. бароны в отсутствие прямого наследника назначили королем внука А мори — Балдуина V, сына Сибиллы, который стал царствовать при регентстве Раймунда III, графа Триполитанского. В следующем году юный король умер, и вновь встала проблема наследования: притязания на престол предъявили Ги де Лузиньян, ссылавшийся на права наследования своей жены Сибиллы, и Раймунд III. Воспользовавшись отлучкой последнего, Сибилла добилась своей коронации, а потом короновала своего мужа Ги де Лузиньяна.
93
94
При этом мы слишком охотно забываем о христианах Востока, сирийцах и греках, которые приняли «крестоносцев» как освободителей, радуясь, что избавились от власти турок и египтян, возвращая себе настоящую свободу, но были вынуждены терпеть латинскую церковь, которая на первых порах навязывала себя очень настойчиво, точно так же, как некоторое время назад в Южной Италии и на Сицилии.