БРЕМЯ ЛЕГЕНДАРНОЙ ИСТОРИИ
Сеньоры константинопольского латинского королевства не могли говорить ни о борьбе с врагами христианской веры, ни об историческом наследии, но хотели, как римляне, считаться наследниками Энея и троянцев. Они читали или слушали «Илиаду» или же «Энеиду» Вергилия, которые клирики и труверы постоянно перерабатывали, предлагая всевозможные версии, первая из которых, «Роман об Энее», поэма в сто тысяч стихов на латыни, сочинение анонимного автора, увидела свет в 1160-е гг. Лет через десять за тот же сюжет взялся Генрих фон Фельдеке, уроженец Лимбурга, близкий ко двору Маргариты Клевской, рукопись которого, похищенная графом Тюрингским, была возвращена только через девять лет, и за это время, несомненно, можно было сделать много списков. В тот же период Бенедикт де Сент-Мор в Турени написал по-французски первый «Роман о Трое», эпическую поэму в три тысячи Стихов, посвятив Алиеноре Аквитанской. Это была воинствующая литература, призыв к мести: автор описывает каждое сражение до мельчайших подробностей, воспевая доблесть троянцев и клеймя трусость греков. Немецкую переработку этого романа сделал Герборт фон Фрицлар, как раз тогда, когда Фридрих Барбаросса, двигаясь на Восток, столкнулся с недобросовестностью греков, а некоторые его советники стали открыто говорить, что надо штурмовать Константинополь.
Эти поэмы, очень длинные, слишком обстоятельные, отягощенные множеством назиданий и рассуждений, конечно, были хорошо знакомы только отдельным клирикам и грамотным людям. Но при сеньориальных дворах, перед аудиторией из рыцарей, сеньоров, приближенных и вассалов, их читали или пели труверы, приукрашивая во вкусе времени. Крестоносцы не раз слышали их в те времена, когда графы и вельможи стали брать с собой уже не капелланов, как делали Готфрид Бульонский и Раймунд IV Тулузский, а исполнителей песен о деяниях. В Труа или в Провене графиня Мария Шампанская окружала себя такими же людьми; в свите графа Блуаского числились Ги де Куси и Конон Бетюнский, который был сыном Роберта Бетюнского, погибшего в 1190 г. под Акрой, и описывал, как последний увидел «чудесный город Трою, в котором на ныне пустынных берегах от прекрасных строений остались только жалкие развалины». Воспоминания об этой войне и о коварстве греков были еще очень живы у всех принявших крест. «Троя принадлежала нашим предкам, а те из них, кто уцелел, пришли оттуда и поселились в той стране, откуда пришли мы; и так как Троя принадлежала нашим предкам, то мы поэтому и прибыли сюда, чтобы завоевать землю»[142]. Можно было, — конечно, не в Риме и даже не в германской империи, где немцы были уязвлены тем, что кто-то восторжествовал там, где не посмели напасть они, но в больших фьефах северной части Французского королевства, — воспевать подвиг маленькой армии, победившей в том месте, где несколько раз потерпели поражение мусульмане, болгары и русские, армии которых насчитывали по нескольку тысяч человек[143].
143
В историю о Трое, порождение легенды, изложенной поэтом, имя которого почитали, но никто не знал, ни в какие времена он писал, ни кто такие были троянцы, долгое время верили, высоко ее ценя, авторы, которые были очевидцами исторических событий, толковыми хронистами или же историками и старались писать хорошо. В «Деяниях Филиппа Августа» Ригор (Rigord. Vie de Philippe Auguste. Op. cit.), говоря о том, что король повелел вымостить парижские улицы, счел нужным уточнить: «Этот город первоначально назывался Лютецией, или “грязной”, из-за зловонной грязи, каковой был полон, но жители, которых коробило это название, неизменно напоминавшее о смрадной грязи, предпочли назвать его Парижем (Paris) — от имени Париса-Александра, сына троянского царя Приама, ибо в деяниях франков мы читаем, что первым королем, имевшим над ними монаршую власть, был Фарамон, сын Маркомира, отцом которого в свою очередь был Приам, король Австрии. Этот Приам, король Австрии, не был великим Приамом, царем Трои, но зато был потомком Гектора, сына этого государя [...], и поскольку немало людей сомневается в истоках франкского королевства и в авторитетах, на которых опираются, возводя происхождение королей Франции к самым троянцам, мы приложили все усилия, чтобы собрать сведения в “Истории” Григория Турского, в описаниях Евсевия и Идация, наконец, в текстах многих других авторов, с целью точно выяснить эту генеалогию». В 1335 г. Жан Барбетт, парижский бюргер и купеческий прево, вместе с другими нотаблями, купцами и менялами, обратился к королю с просьбой о разрешении организовать турнир между представителями добрых городов Франции, «по образцу [турниров] короля Приама, при коем некогда была разрушена Великая Троя, и его двадцати пяти сыновей». Еще намного позже, во времена, когда в Риме откапывали прекрасные античные статуи, но не умели их идентифицировать, единственным произведением искусства, которое немедленно опознали папы, кардиналы, просвещенные люди, а также все римские князья и их приближенные, была знаменитая группа «Лаокоон». Тому, кто ее нашел, мотыжа землю в винограднике близ терм Тита, воздали почести как герою, а позже его похоронили в церкви Аракоэли.