А теперь позвольте мне рассказать о примере удивительной доблести. Дож Венеции, хотя был старым человеком и совершенно слепым, стоял на носу своей галеры, держа перед собой знамя Святого Марка. Он закричал своим людям, чтобы его вывели на сушу, или же он поступит с ними, как они того заслуживают. Те безропотно подчинились ему, и галера пристала к берегу. Команда выскочила на сушу, неся с собой знамя Святого Марка, которое водрузили перед дожем.
И когда другие венецианцы увидели на суше этот стяг и галеру своего сеньора, который высадился на берег прежде них, каждый из них почувствовал глубокий стыд, и все они устремились к берегу. Те, кто был на транспортах, выскочили за борт и пошли вброд, а команды на судах покрупнее расселись по шлюпкам, и все торопили друг друга, чтобы скорее выбраться на сушу. Так начался великий удивительный штурм города. И Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, автор этой хроники, свидетельствует, что более сорока человек торжественно заверяли его, что видели, как знамя Святого Марка развевается на одной из башен, но никто не знал, кто его туда водрузил.
А теперь разрешите поведать вам о событии столь удивительном, что его можно было бы назвать чудом. Те, кто был в городе, побежали, оставив стены венецианцам. Все хлынули через ворота, каждый старался опередить остальных, чтобы его люди скорее вступили в город и захватили все двадцать пять башен. Дож потребовал лодку и незамедлительно послал гонцов к предводителям крестоносцев сообщить им, что все башни (со стороны Золотого Рога) захвачены и никогда не будут отданы обратно. Сеньоры же так обрадовались этому, что не могли поверить, будто это правда. Венецианцы же начали отсылать во французский лагерь корабли с конями и боевыми скакунами, которые стали их добычей в городе.
Когда император Алексей III увидел, что венецианцы все же ворвались в город, он начал высылать против них свои войска в таком великом множестве, что венецианцы сочли невозможным выстоять против такого врага. Тогда они подожгли дома между собой и греками. А так как в то время ветер дул со стороны венецианцев, огонь заполыхал так сильно, что греки не могли различить своих противников, и те смогли отойти под прикрытие захваченных башен.
В это время император Алексей вывел свои силы из города через другие ворота, что были от нашего лагеря примерно в одной лиге. Через них хлынуло столько, что казалось, будто там собрался весь свет. Выстроив в поле свои боевые отряды, император во главе их поскакал к нашему лагерю. И когда наши французы их увидели, то повсюду схватились за оружие. В этот самый день на страже у осадных орудий были Анри, брат Балдуина, графа Фландрского и Эно, Матье де Вален кур, и Балдуин де Бовуар, и люди из их отрядов. Прямо на виду у них император Алексей развернул множество своих воинов, которые должны были, выйдя из трех ворот, напасть на лагерь с другой стороны.
И тогда в соответствии с планом из лагеря выступили шесть наших боевых отрядов и выстроились перед оградой. Оруженосцы и конюшие пешими стояли позади крупов их коней, лучники же и арбалетчики впереди. Вместе с ними были и двести пеших рыцарей, которые потеряли своих коней. Они неподвижно и настороженно застыли перед своим ограждением, и это было весьма мудро, ибо коль скоро они атаковали бы врага в долине, то греков было такое множество, что наши воины, так сказать, потонули бы в них.
Казалось, будто вся равнина покрыта войсками врагов, которые медленно и в полном порядке двигались вперед. Казалось, мы оказались в совершенно отчаянном положении, потому что у нас было всего шесть боевых отрядов, у греков же — близко к шестидесяти и каждый из них был больше любого нашего. Однако наши стояли таким образом, что к ним нельзя было подступиться иначе, как с фронта.
Император Алексей подвел своих людей так близко, что один фланг мог стрелять в другой. Услышав об этом, дож Венеции отдал своим людям приказ спускаться с башен, которые они захватили, и сказал, что хочет жить или умереть вместе с пилигримами. Он двинулся к лагерю вместе со всеми, кого только мог взять с собой, и сам первым сошел на землю.
Армии крестоносцев и греков долго стояли друг против друга, потому что греки не осмеливались напасть на наши ряды, а наши не хотели отдаляться от ограды лагеря. Когда император Алексей III оценил ситуацию, он начал отводить свои войска и как только собрал их, то повернул к городу. Видя это, крестоносцы медленно двинулись по направлению к ним. Греки начали отходить, пока не оказались под защитой дворца Филопатриона.
Заверяю вас, что Бог никогда не избавлял каких-либо людей от большей опасности, чем та, от которой Он спас нас в этот день. Не было в армии ни одного человека, пусть самого отчаянного храбреца, чье сердце не было бы наполнено великой радостью. Битва была остановлена, и по Божьему велению в этот день ничего больше не произошло. Император Алексей III возвратился в город, а наши люди — в свой лагерь. Предельно усталые и утомленные, они сняли доспехи и отложили оружие и снаряжение, а потом немного подкрепились и выпили, ибо у них было мало провизии.
А теперь хочу попросить вас оценить чудеса Господа нашего — как они великолепны повсюду, где Ему угодно их сотворить. Этой самой ночью император Алексей взял из своей сокровищницы денег и ценностей, сколько мог унести, и увел с собой тех из своих людей, которые захотели уйти оттуда. Он бежал, покинув город. Жители Константинополя были глубоко поражены. Они отправились к темнице, где томился ослепленный император Исаак II, облачили его в императорские одеяния, отвели его во Влахернский дворец, где усадили на высокий трон и принесли клятву верности как своему государю. А затем по указанию императора.
Исаака II отправили посланников к цесаревичу Алексею и баронам сообщить, что узурпатор бежал и что жители Константинополя восстановили на троне его брата Исаака II, как законного императора.
Едва только молодой цесаревич услышал это, он известил маркиза де Монферрата, который немедленно созвал графов и других сеньоров со всего лагеря. И когда они собрались в шатре сына императора Исаака II, цесаревич рассказал им эту новость. Радость их при этом известии была столь велика, что ее невозможно описать, ибо никогда не было на свете большей радости; и все они с великим благочестием воздали хвалу Господу нашему за то, что он за такое короткое время оказал им поддержку, и из столь плачевного положения, в котором они находились, так их возвысил. Вот почему можно сказать: «Тот, кому Бог захочет помочь, тому никакой человек не в состоянии причинить зло».
Глава 10
СОГЛАШЕНИЕ С ИМПЕРАТОРОМ
С рассветом наши люди начали облачаться в доспехи и готовить оружие, потому что они не слишком доверяли грекам. Из города один за другим выходили вестники, и все они рассказывали одно и то же. Предводители крестоносцев в согласии с дожем Венеции решили, что направят послов в город, чтобы разузнать, как там обстоят дела. Коль скоро то, что им поведали, окажется правдой, они потребуют от отца, чтобы тот подтвердил условия, которые взял на себя его сын, а иначе они не позволят цесаревичу вступить в город. Послами, избранными для этой миссии, стали Матье де Монморанси, Жоффруа, маршал Шампани, и еще два венецианца, назначенные дожем Венеции.
Послов проводили до Влахернского дворца, и, когда им отворили ворота, они спешились. Греки расставили англичан и датчан с их секирами у ворот и дальше до главного входа во дворец. Войдя в здание, послы увидели императора Исаака II, облаченного в столь богатое одеяние, что напрасно было бы искать человека, одетого более роскошно. Рядом с ним сидела его жена. Императрица, очень красивая дама, была сестрой короля Венгрии. И там было столько других знатных мужей и дам, что нельзя было и шагу ступить. Особенно богато были разодеты дамы — так, что казалось, пышнее и быть не может. И все те, кто за день до того выступал против императора, сегодня были готовы отдать себя в его распоряжение.