Из анонимной итало-норманской хроники «Деяния франков и прочих иерусалимцев»
Кн. X, гл. 37. И вот, захлестнутые радостью, мы подошли к Иерусалиму во вторник, за восемь дней до июньских ид[264], и чудесным образом осадили [город]. Роберт Нормандский осадил его с северной стороны, возле церкви первомученика св. Стефана, где тот был побит камнями за Христа; к нему [герцогу Нормандскому. — М. З.) примыкал граф Роберт Фландрский. С запада осаждали [город] герцог Готфрид и Танкред[265]. С юга, укрепившись на горе Сион, близ церкви св. Марии, матери божьей, где господь был на тайной вечере со своими учениками, вел осаду граф Сен-Жилль.
На третий день под предлогом сразиться [с врагом] отделились от нашей рати Раймунд Пилэ, Раймунд Туреньский и многие другие; они повстречали две сотни арабов — и рыцари Христа бились против этих неверных и, с помощью божьей, одолели их, многих из них убили и захватили тридцать коней.
В понедельник мы отважно пошли на приступ; мы ринулись с таким порывом, что будь наготове лестницы, город был бы в наших руках[266]. Все же мы разрушили малую стену[267] и подняли лестницу на главную стену, по ней полезли наши рыцари, завязав рукопашную с сарацинами и защитниками города, — они дрались [с ними] своими мечами и копьями; многие из наших, а еще больше из неприятелей нашли [здесь свою] смерть. Во время этой осады мы не могли почти десять дней достать и купить хлеба, пока не прибыл вестник с наших кораблей[268], и мы настолько нуждались [тогда] в воде, что с большим страхом отводили на водопой наших лошадей и прочий скот за шесть миль. Правда, нас выручал Силоамский источник, что у подножия горы Сион, но все-таки вода ценилась у нас дорого.
После того как прибыл вестник с наших кораблей, сеньоры наши держали совет между собой и постановили послать рыцарей, которые надежно охраняли бы моряков и суда в порту Яффа. На исходе дня от рати Раймунда Сен-Жилля отделилась сотня рыцарей, среди которых были Раймунд Пилэ, Ашар Монмерльский и Гийом де Сабран, и с уверенностью двинулись к порту. Затем тридцать рыцарей отделились от остальных и повстречали 700 арабов, турок и сарацин из воинства эмира[269]. Воины христовы смело ринулись на них; но превосходство неприятельских сил над нашими было таким, что они окружили их (т. е. крестоносцев. — М. З.) со всех сторон и убили Ашара Монмерльского и бедных воинов.
Наши полагали уже, что совсем отрезаны, все думали о своей [скорой] гибели, когда прибыл другой вестник, сказавший Раймунду Пилэ: «Что делаешь ты тут с этими рыцарями? Ведь наши застигнуты врасплох и тяжко бьются с арабами, турками и сарацинами, и, может статься, как раз в этот час все они уже мертвы: поспешайте же к ним на выручку, торопитесь!» Услыхав это, наши тотчас устремились со всей быстротой и, сражаясь, подоспели к тем.
Тогда языческая рать, завидев рыцарей Христа, разделилась и образовала два отряда. Но наши, воззвав к имени Христа, так стремительно обрушились на неверных, что каждый рыцарь поразил своего противника. Удостоверившись, что им не одолеть доблесть франков, полностью объятые ужасом, они повернули спины; преследуя их почти четыре мили, наши многих из них прикончили, однако одного оставили в живых, чтобы получить от него [нужные] сведения; захватили также тридцать лошадей[270].
Во время этой осады мы так мучились от жажды, что сшивали шкуры быков и мулов и приносили в них воду за шесть миль; из таких-то сосудов мы пили отвратительную воду[271], и точно так же, как от этой мерзкой воды, каждодневно страдали мы от ржаного хлеба. Сарацины же, конечно, расставляли нам тайные засады у окрестных источников и речушек; они везде убивали наших и разрубали на части тех, кого встречали; а скотину уводили в свои пещеры.
Гл. 38. И призадумались тут наши сеньоры, каким же образом взять город, чтобы можно было войти в него и поклониться нашему спасителю: и вот воздвигли две деревянные башни и соорудили многие другие приспособления. Герцог Готфрид соорудил свою башню, снабдив ее разными ухищрениями, и точно так же поступил граф Раймунд. Деревья же им приволокли из дальних земель[272]. Сарацины, видя, как наши строят эти орудия, замечательнейшим образом укрепили город, нарастив ночью башни[273].
Но наши сеньоры, разведав, где укрепления слабее всего, передвинули туда, в восточную часть, нашу деревянную крепость и осадные орудия: это было [совершено] в субботнюю ночь[274]. На рассвете они их установили, а потом, в понедельник, вторник и среду, оснастили и подготовили башню[275]. А в южной части подготовлял свою башню граф Сен-Жилльский. Между тем мы были доведены до такой мучительной жажды, что никто не мог за денарий получить воды в достаточном количестве, чтобы утолить свою жажду.
264
Здесь, по-видимому, у хрониста неточность, так как восьмой день до июньских ид — это 6 июня; однако вторник приходился на 7 июня, когда, следовательно, и началась осада города крестоносцами.
269
Хронист имеет в виду «эмира Вавилонского», как он называет египетского султана, утвердившего свою власть над Иерусалимом в августе 1098 г.
271
Те же детали, но гораздо более четко описывает и Фульхерий Шартрский: «За водой они ходили далеко, за пять или шесть миль, и каждый день приносили ее оттуда в своих бурдюках».
274
С 9 на 10 июля. С восточной стороны город до этого времени не осаждался. Башня, придвинутая в эту ночь, была установлена между церковью св. Стефана и Кедронской долиной.