Затем в боевых действиях наступила короткая пауза. Две русские эскадры соединились, и общее командование перешло к графу Алексею Орлову (брату Григория); главным военным советником у него был коммодор Самуил Грейг. 5 июля 1770 г. русские обнаружили вражеский флот, стоящий на якоре в проливе между островом Хиос и побережьем Малой Азии, в районе современного Измира. На следующий день российский флот, имея всего девять линейных кораблей против турецких шестнадцати, атаковал противника. Флагман Спиридова «Св. Евстафий» вступил в бой с турецким флагманом «Бурдж-у-Зафер», который загорелся и взорвался — вместе с находившимся вплотную «Св. Евстафием». Несмотря на эту потерю, русские смогли вытеснить противника в узкую Чесменскую бухту. Маккензи, служивший на флагмане Эльфинстона, 80-пушечном «Святославе», отличился в следующем бою. В ночь с 6 на 7 июля 1770 г. Маккензи командовал одним из четырех брандеров, которые входили в состав эскадры Грейга и помогли уничтожить турецкий флот[126]. Вот что он сам рассказывал об этом сражении:
«[Когда я оказался] в гуще вражеских судов, крючья на моем четырехфутовом ноке зацепились за ватерштаг одного из самых больших боевых кораблей, и удача позволила мне поджечь мое судно, и через пять минуть турецкий корабль был весь охвачен пламенем. Я сошел в шлюпку, слава Богу, невредимый, и увел всех своих людей, хотя враг гнался за нами по пятам. Как только я взошел на борт корабля, лорд адмирал меня поздравили с произведением в чин капитана»[127].
За проявленную храбрость Маккензи был награжден орденом Св. Георгия IV степени.
Стратегически русские одержали решительную победу, понеся незначительные потери, — это было величайшее поражение непобедимого, как казалось, флота Османской империи со времен битвы при Лепанто в 1571 г. В огне Чесмы были уничтожены не менее пятнадцати турецких линейных кораблей; общие потери в сражении составили около девяти тысяч турецких моряков[128]. Такой невероятный разгром не только продемонстрировал, что российский флот превратился в грозную силу, но и поставил его в первый ряд европейских флотов. Реформы Петра I и усиленное внимание к флоту при Екатерине II окупились с лихвой. Важным элементом успеха русских были профессиональные и отважные действия британских морских офицеров, служивших под российским флагом.
После окончания военных действий против Турции Маккензи вернулся на Балтику, где продолжал достойно служить, командуя различными кораблями. Несмотря на то что в декабре 1775 г. ему пожаловали звание капитана второго ранга (эквивалент коммандера в британском флоте), отношение к нему было неоднозначным, и о нем часто отзывались не слишком лестно. Все началось с его пребывания на посту капитана 66-пушечного линейного корабля «Дерис», который входил в состав русской эскадры, развернутой у берегов Португалии. В Лиссабоне на борт корабля поднялись несколько британцев, освободившихся из испанского плена. По пути в Кронштадт зимой 1780/81 г., попав в жестокий шторм в проливе Ла-Манш, Маккензи без разрешения повернул в Портсмут, чтобы встать на ремонт. Этот инцидент пришелся на период действия Декларации о вооруженном нейтралитете (1780–1783), с помощью которой Екатерина II стремилась защитить суда нейтральных государств (таких, как Россия) от перехвата и обыска Королевским флотом, охотившимся за французской контрабандой. В этой деликатной дипломатической обстановке российское Адмиралтейство категорически запрещало русским кораблям заходить в британские порты. Поэтому действия Маккензи поставили русских в неудобное положение, усугублявшееся репортажами в британских газетах, которые писали, что заход судна «Дерис» в Портсмут был щедро оплачен. Роль Маккензи в этом деле остается неясной. Более того, он все чаще раздражал флотское начальство, не предоставляя регулярные рапорты. Адмиралтейств-коллегия осудила его поступок и постановила: «Содержать Мекензи под подозрением, пока он не искупит свою вину усердною службой, а потому таким надежным, каким он прежде считался, а также отличным и знающим морское дело почитаться уже не может»[129].
В результате этих подозрений Маккензи был вынужден ненадолго оставить службу. К счастью для него и для российского флота, он был реабилитирован по специальному распоряжению Екатерины, которая нуждалась в опытных офицерах, уже проявивших себя в деле. 12 января 1783 г. (ст. ст.) российское Адмиралтейство присвоило ему звание контр-адмирала и направило на Азовское и Черное моря[130]. Он получил указание присоединиться к вице-адмиралу Федоту Клокачеву, старшему по званию и заслуженному ветерану Чесмы, который недавно был отозван из длительного отпуска по болезни и назначен командующим Азовской флотилией.
126
Выдающийся российский художник-маринист XIX в. Иван Айвазовский изобразил Чесменское сражение на одной из своих самых знаменитых картин.
127
Письмо лейтенанта Томаса Маккензи от 29 июля 1770 г. опубликовано в Scots Magazine. Vol. XXXII, September 1770. P. 504. Однако эксперты расходятся относительно роли брандеров в Чесменском сражении. Например, в:
128
Рассказ о походе русского флота и о Чесменском сражении также содержится в:
130