Важные политические решения правитель принимал вместе с советниками, в число которых входили прежде всего личные друзья императора. При Адриане совет превратился в официальное учреждение, а его членам начали выплачивать жалованье. К концу II в. слово «амикус» — «друг» стало до некоторой степени официальным титулом. «Друзья»-советники являлись к принцепсу рано утром и проводили почти все время с ним, участвуя и в его пирах, и в походах. Поцелуй, которым одарял их властитель, был знаком их привилегированного положения.
Напротив, исключение из числа «друзей» означало опалу и грозило бедой. Так, Децим Юний Силан, удаленный от двора Августа за связь с его внучкой Юлией, понял это как приказ вообще покинуть Рим и отправиться в изгнание. Хуже пришлось Петронию Арбитру, автору знаменитого романа «Сатирикон», и философу и трагедиографу Луцию Аннею Сенеке, которые при Нероне сначала пользовались полным расположением принцепса, входили в круг его приближенных, но впоследствии вынуждены были покончить жизнь самоубийством.
Подбор «друзей» определялся характером императора, подобно тому как стиль его жизни во многом влиял на стиль жизни высших слоев общества. Об этом хорошо говорит Гай Плиний Младший в «Панегирике императору Траяну»: «Мы легко поддаемся, в какую бы сторону нас ни вел принцепс, и даже, я бы сказал, мы во всем следуем за ним. Мы стремимся быть дороги именно ему, стремимся заслужить одобрение именно с его стороны, на что напрасно бы рассчитывали люди другого склада и, следовательно, оказывая ему такое послушание, мы приходим к тому, что почта все живем согласно нравам одного». При Калигуле и Нероне сенаторские и всаднические семьи старались жить на широкую ногу, пышно и расточительно. При скуповатом же Веспасиане они резко ограничили свои расходы, приучаясь жить бережливо. Склонность Нерона к декламации и музыке нашла отклик у множества подражателей из аристократических родов. О литературных и философских интересах Адриана свидетельствовало большое количество философов, риторов, филологов, музыкантов в его ближайшем окружении.
С утратой сенатом былых политических позиций изменился и его состав. Многие знатные семьи, игравшие видную роль в эпоху республики, стали жертвами гражданских войн и проскрипций, другие обеднели и в силу введенного Августом высокого имущественного ценза для сенаторов уже не могли быть представлены в сенате. Место их еще в первые годы принципата заняли возведенные в сенаторское достоинство всадники, причем не только уроженцы Рима, но и выходцы из муниципиев. В середине I в. н. э. были уже сенаторские семьи, происходившие от вольноотпущенников, например семья Вителлиев. При Клавдии доступ в сенат был открыт для романизированной аристократии галльского племени эквов, а Веспасиан, потомок простых центурионов и сборщиков налогов, уроженец небольшого города Реате, ввел в сенат, по словам Тацита, «новых людей из муниципиев, колоний и даже провинций и опирался на них». К концу I в. н. э. было уже немало сенаторов галльского происхождения, а в начале следующего столетия среди высших должностных лиц, позднее пополнявших сенат, встречались выходцы из Африки, из Малой Азии, множество греков. Представителей старого римского нобилитета в сенате почти не стало, и вместе с ними исчезали и оппозиционные настроения в сенаторской среде, столь гррзные в эпоху правления Юлиев-Клавдиев. Уже при Флавиях сенаторская оппозиция заметно ослабла, а в начале II в. традиционные староримские общественные и политические идеалы вполне уживались в сознании высших слоев общества с монархическими идеями, как показывает хотя бы «Панегирик императору Траяну» Плиния Младшего.
Другой опорой власти принцепсов были всадники, социальный состав которых также претерпел изменения. Новые всадники были выходцами из италийских муниципиев и даже из провинций, пополнялись ряды всадников и за счет чем-либо отличившихся войсковых командиров, попавших в милость к императору или к его фаворитам-вольноотпущенникам. Не раз бывало, что дорогу во всадническое сословие человеку открывали его заслуги на поприще литературы или науки. Верхушку всадничества образовывала, как и прежде, разбогатевшая финансовая аристократия, средний слой — чиновники, выдвинувшиеся на государственной службе. За всадниками были закреплены должности прокураторов, управлявших поместьями принцепса в провинциях, префекта преторианской гвардии, префекта стражей, несших полицейскую службу» префекта Египта и др., а при Адриане, как уже говорилось, всадников стали допускать и в личную канцелярию принцепса, где до этого всем заведовали императорские вольноотпущенники.
Хотя Август установил определенный имущественный ценз для всаднического сословия, воля императора могла сделать всадником даже того» кто не обладал необходимым достатком- Так, поэт Марк Валерий Марциал, автор знаменитых сатирических эпиграмм, получил от принцепса звание войскового трибуна и тем самым был включен во всадническое сословие. Однако это нисколько не улучшило материальное положение поэта: как и прежде, он вынужден был быть клиентом богатых господ, входить в их свиту, являться к ним домой, чтобы их приветствовать, — и за это получать небольшое денежное вознаграждение.
В отношении городского плебса императоры продолжали политику римской знати эпохи республики. Политику эту великий сатирик Децим Юний Ювенал выразил в прославленной лаконичной формуле «хлеба и зрелищ». Как и в былые времена, около 200 тысяч людей пользовались в Риме даровыми раздачами хлеба. Одна из таких раздач зерна запечатлена на мозаике середины II в. н. э. в Остии.
С тех пор как Тиберий упразднил избрание должностных лиц на комициях, римский пролетариат вообще не имел политических прав. Часть его жила производительным трудом, сталкиваясь с острой конкуренцией со стороны рабов и вольноотпущенников, большинство же получало даром хлеб от государства и исполняло обязанности клиентов в домах знатных и богатых господ; те же, уже не нуждаясь в поддержке клиентов для обеспечения своего избрания на высокую должность, как это было во времена республики, а держа клиентов только из тщеславия, обращались с ними, как им заблагорассудится, и платили им ничтожно мало. Лишь немногим из клиентов удавалось, как поэту Марциалу, получить за верную службу своему покровителю крохотный клочок земли («Меньше земли, чем в цветочном горшке на окне», — шутил Марциал), большинству же приходилось довольствоваться старой тогой.
Нелегкую жизнь неимущих горожан скрашивали пышные игры и празднества. Куда больше клиентов зарабатывали возницы квадриг — четвероконных колесниц, участвовавших в состязаниях в Большом цирке. Один из таких возниц, Скорп, за час получил, если верить эпиграмме Марциала, пятнадцать кошельков с золотом. Все слои римского общества страстно увлекались соревнованиями четырех команд, выступавших в гонках на колесницах как «красные», «зеленые», «белые» и «голубые»; со временем «белые» и «красные» потеряли популярность, и борьба велась отныне между «зелеными» и «голубыми». Пример в безудержном увлечении гонками и другими зрелищами показывали сами принцепсы. О Калигуле Светоний, биограф первых 12 римских цезарей, пишет: «В цирке он так был привержен и привязан к партии «зеленых», что много раз и обедал в конюшнях и ночевал, а вознице Евтиху после какой-то пирушки дал в подарок два миллиона сестерциев». Нерон сам выступал в цирке в зеленом одеянии, преследовал «голубых».
Кроме гонок на колесницах, любовью римлян по-прежнему пользовались бои гладиаторов, бои с дикими зверями и морские сражения — так называемые навмахии, устраивавшиеся со все большей пышностью и становившиеся все дороже. Императорские школы гладиаторов, где рабов обучали обращению с гладиаторским оружием — мечом или трезубцем, были организованы не только в Риме, но и в Капуе, Пренесте, Помпеях и многих других городах империи. О размахе, с каким устраивались зрелища, говорит хотя бы то, что при открытии амфитеатра Флавиев при императоре Тите было убито приблизительно 9 тыс. диких и прирученных зверей, а во время четырехмесячных торжеств, связанных с триумфальным въездом Траяна в Рим после победы над даками в 107 г., — 11 тыс. животных. В амфитеатрах, кроме боев со зверями и схваток гладиаторов, проходили также навмахии; первая, с участием кораблей египетских и финикийских, была устроена еще при Цезаре на искусственном озере, выкопанном на Марсовом поле. а самая впечатляющая — при Нероне, на заполненной водой арене амфитеатра, где было представлено сражение между афинянами и персами.