О себе Рита также не позабыла и теперь крутилась посреди горницы в новеньком расшитом красными петухами сарафане, с толстой косой с заплетенными в нее яркими красными лентами, стуча каблучками новеньких сапожек. Улыбка ее освещала комнату ярче, чем солнца лучи, падающие сквозь слюду окон.
Ангел возьми, приятно, когда о тебе заботятся! Хоть и не стремился я на этом празднике "себя показать", все больше собираясь "людей посмотреть", так, что и простая беленая рубаха веревкой подпоясанная сгодилась бы, да вот все равно приятно! И притопывал новым красным сапожком я с ничуть не меньшим удовольствием, чем товарка моя по попадалову.
Она, кстати говоря, в деревне уважаемым человеком стала: детишек грамоте и счету учила! Удивительно, но умение читать и писать по-местному у нас с ней оказалось вместе со знанием речи разговорной. Я точно знаю, что говорим и пишем мы с ней вовсе не на Великом и Могучем, но при этом никакого дискомфорта по этому поводу не испытываем. Ну, а математика, она и в Африке, и в Средиземье математика. А экзамен по матану был чуть ли не накануне нашего с Ритой знакомства в памятном сарайчике.
Вот она пару дней поглядела вокруг, побеседовала с людьми, припомнила материал, разобралась в правилах местной письменности, да и начала просвещением заниматься.
Учитель - он завсегда на селе уважением и почетом пользовался, поскольку за скотиной ходить да щи варить найдется кому, а вот детей грамоте да счету обучить поди еще поищи человечка.
Сперва к ней только детей малых вели. А потом и кто постарше стали тянуться - счету подучиться да мудреной науке геометрии. Ох, и намучалась она по-началу с мужами седобородыми, да юношами пылкими. Ну, а после ничего, втянулась. Тем более, что седобородые пылких крепко в узде держали и особо несдержанных окорачивали быстро.
Рано утром телеги в путь тронулись. В деревне остались только старики да совсем малые, а все от шести до сорока шести сидели уже на телегах, либо шли рядом с ними. Праздник же! Со всей округи в Торжок такие обозы в это же время тронулись.
Ох, и народу на Ярмарке было! И все при параде, у всех улыбки на пол-лица, и повсюду радостный гомон и смех доносится. Огромная поляна, размером как четыре футбольных поля пестрела красками.
Развернули палатки, лотки, разложили товары, соорудили аттракционы. Даже артисты какие-то нашлись. Да и сами деревенские с собой не забыли музыкальных инструментов привезти. И теперь то тут, то там слышны были песни и видно было парней и девушек, весело наяривающих в танце.
В полдень начались кулачные бои стенка на стенку, село на село. Самое интересное, что в них и меня Апанас затянул. Ох, и отхватил я по своему лицу! Так уж совпало, что в стенке напротив меня молодой кузнец из Поливаевки оказался. А у кузнеца того один кулак, как моя голова размером! Вот он этим кулаком-то размер головы моей и померил. Разика три. Хорошо соседи локтями поддержали, не позволили от ударов из стенки выпасть. А потом и я кузнецу пару раз до лица дотянулся.
В общем было весело!
Мы после с Ингромом (так, оказалось, этого самого кузнеца зовут) чуть не полбочки меду выпили. И, что интересно, напиток это был ни ангела не хмельной, но вкусный, зараза!
На Ярмарке вообще хмельного не было! Да я за все время, что мы жили в этом мире, вообще ни одного пьяного не видел! Не гнали тут брагу и алкоголя не пили! А вина, что порой из забродившего сока получались, исключительно для маринада использовали. Мясо с ним получалось - пальчики оближешь!
А еще я на Ярмарке впервые воинов местных повстречал. Оказалось, что вооруженные силы тут есть. Причем регулярные и профессиональные. Мало того, что в самих деревнях мальчишек отцы с малолетства учили меч да топор в руках держать, так именно на осенней Ярмарке набор добровольцев проводился.
Именно набор и именно добровольцев. Да еще и не всякого брали! Надо было прилюдное испытание пройти. А в него входил забег, полоса препятствий и кулачный бой с десятником.
И желающих было немало!
Я спервоначала не понял в чем дело, да тоже с добровольцами кросс побежал - думал очередная забава такая, за Ингромом пошел (он-то серьезно в дружину нацелился, как я потом от него узнал, а я и не понял того). Вот и побежал с еще двумя десятками парней. Четвертым прибежал.
А после сразу на полосу. Чуть шею себе на промасленных бревнах не свернул, но удержался.
А как до кулачков дошло, так я и опростоволосился.
Мне десятник говорит, мол совсем чуть осталось: десять минут с ним в круге продержаться, и место в дружине мое.
А я тут и встал как вкопанный. Как это в дружине, говорю. А это, что не забава разве была?
Ох, и потешались тогда надо мной. Но не зло. По-доброму. Тут и Апанас подошел, объяснил, что я-де не местный, на Ярмарке первый раз, вот и не дотумкал, чего тут к чему.
Десятник серчать не стал. Вместе со всеми посмеялся. Да и предложил просто так "позабавиться", раз уж я все равно до круга дошел - почетно это. К кругу только первую десятку бегунов допускали.
Отказываться я не стал - чего народ обижать? Зрителей-то к тому времени немало уже собралось, чуть не на головах друг у друга сидели.
Знатно меня повалял десятник. Ой, знатно! Как раз вся сноровка айкидошная пригодилась, чтобы не поломать себе ничего (я ж тогда не знал еще, что и захотел бы - не поломал, потому как не ломается). Ну, и по лицу, конечно, нацеплял, как без этого. Да и по ребрам тоже. Но уж тут без обид - сам в круг вышел, никто силком не тащил. К тому же бил десятник аккуратно, не зверь все-таки, да и бой не смертный, а потешный.
С нашей двадцаткой закончили, побежали следующие добровольцы (за время Ярмарки пятьдесят парней в дружину отобрали, при том, что из каждых двадцати, десять до круга допускали и только пятерых брали).
Кузнец, кстати, прошел. Вот мы потом на троих с Ингромом и Даром (десятника так звали, как я узнал после круга, когда он меня по плечу хлопал и волосы на голове ерошил одобрительно) тот самый бочонок меда и добили, отмечая такое дело.
Ярмарка три дня шла. После чего шатры, палатки, прилавки свернули и обозы в путь тронулись, а на поляне по обычаю те самые пятьдесят новобранцев и остались порядок наводить, мусор жечь да убирать.
А после Ярмарки в деревне была неделя свадеб. Тут, как оказалось, это делалось только так, одну неделю в году, осенью и одну неделю по весне. Оба раза после Ярмарки, где молодые всем необходимым для хозяйства будущего запасались. И для празднества.
Женили сразу все пары, что сговорились к этому сроку, одним разом, одним большим праздником, растянутым на семь дней (пар-то много!).
А после, все той же дружной общиной достраивали избы молодым, кому не успели до Ярмарки построить.
* * *
А высунулся я тогда на испытании Дружинников зря, как оказалось: если раньше девчонки местные в мою сторону хоть и поглядовали, да не особенно, то теперь... Раньше я кто был? Приблуда, сирота. Хоть и работящий, да есть парни и повидней. А тут приблуда-то оказался не промах: и в стенке устоял не опозорился, и Дружинное испытание прошел да с уважаемым Даром-десятником после мед распивал, а Дар-десятник с кем попало за стол не сядет, значит стоит на сироту-приблуду повнимательнее посмотреть. Да и медведь той весной в лесу не сам собой помер.
Не сказать, что мне уж так сразу навязываться все свободные девушки деревни стали. Нет, конечно. Не того полета я птица. Но то одна, то другая невзначай всю свадебную неделю рядом оказывались. Ничего пошлого или непристойного - в этих местах нравы ой какие строгие в этом отношении. Просто разговор, или танец (танцевать тут любили и умели, как и петь, и играть), то в кампанию какую пригласят посидеть, а девчата в Сеньевке (а деревня наша именно так звалась) все на загляденье: и веселые, и смышленые, и заводные, а уж красивые какие!