Она покрыла его веки частыми поцелуями. Согдиам не отвечал, не смея к ней прикоснуться. Он просто стоял рядом с ней, затаив дыхание, чуть выпятив грудь, весь дрожа.
Лейла мягко отстранила его. Взгляд мальчика был таким недоверчивым, что напомнил ей дикое, так до конца и не прирученное животное.
— Улыбнись!
Губы Согдиама искривились и сложились в гримасу, которая хоть и не была улыбкой, но выражала всю глубину его привязанности и тоски по ласке. Лейла взяла его за подбородок, заставив посмотреть себе в лицо.
— Ты никогда не будешь мне супругом, Согдиам, — произнесла она очень тихо. — Я слишком стара для тебя. Но я знаю, как часто буду сожалеть об этом. И еще я знаю, что мы навсегда останемся друзьями!
Они застыли на несколько мгновений. На те мгновения, пока Согдиам, сверкая зрачками, не осознал, что Лейла не шутит. Тогда он упрямо высвободился и заявил:
— Ничего. Не так уж много молока пролилось. Я вытру.
Чувствуя ком в горле, удивляясь силе собственных переживаний, Лейла смотрела, как он суетится, вытирая и прибирая плоский камень, грязные сосуды и утварь. Маленький, но серьезный и мужественный, преданный и решительный. Подобную решимость и мужество не часто встретишь среди мальчиков его возраста в городе Сузы.
— Я не проверяю твою работу, Согдиам, — сказала она ровным голосом. — Я знаю, что ты делаешь куда больше, чем Ездра тебе поручает. Я только удивлена, что эти корзины не так полны, как должны быть. Ездра ничего не ест, а у учителя Баруха аппетит как у птички. И при этом у вас почти не осталось ни ячменя, ни сушеных овощей, которые Аксатрия и я принесли вам в последний раз. А должно было остаться не меньше четырех-пяти мин и того, и другого! Мне трудно поверить, что ты один съел все остальное. И выбрасывать смысла не было.
Согдиам ответил не сразу.
— Мы ничего не выбрасывали. Мы отдали, — признался он наконец.
— Отдали?
— Это Ездра придумал.
— Что ты хочешь сказать?
Согдиам снова замялся, прежде чем ответить. Взгляд его обратился к печи. По краям лепешек появилась чернеющая корочка. Комната уже наполнилась бархатистым запахом ячменя, но они не обращали на это внимания.
— Твои лепешки подгорят, — заметил он.
— О Боже Всемогущий!
Лейла проворно ухватила длинную деревянную лопатку и толстый кусок саржи. Она нагнулась над печью, прищурив глаза, чтобы уберечь их от жара, и ловко, одним движением лопатки отцепила лепешки, не сломав их, и уложила на тряпицу. Потом выпрямилась, тяжело дыша, с каплями пота на лице.
— Уф, еще секунда, и они бы сгорели!
— Отвар тоже, наверное, готов, — заявил Согдиам, в свою очередь ныряя в печь за кувшином.
Лейла разложила золотистые дымящиеся лепешки на плетеном пальмовом блюде, добавила к ним несколько фиг и горшочек молока. Наблюдая за Согдиамом, который процеживал отвар в большую миску, она вернулась к своему вопросу:
— Как это вы отдаете еду?
Согдиам бросил на нее укоризненный взгляд. Нерешительно, будто собирался выдать секрет, он указал подбородком на двор.
— Три или четыре луны назад одна из женщин, из тех, которые живут в зорифах, пришла к нам. Она так громко причитала, что ее, верно, было слышно и в городе Сузы! Мы дали ей немного ячменя.
Он замолк с легкой улыбкой.
— Погоди.
Он снова перегнулся через край печи, вытащил из-под золы небольшую глиняную тарелку, накрытую крышкой.
— Это сюрприз для учителя Баруха, — объявил он, приподнимая крышку куском ткани и поглядывая, как отреагирует Лейла.
В клубах пара до ноздрей Лейлы донесся аппетитный запах.
— М-м-м-м, как вкусно пахнет.
— Пюре из репы и фиг с размятой рыбой, я добавил туда много кардамона, базилика и простокваши. Мое собственное блюдо.
— Но у учителя Баруха болит живот, и он говорит, что ничего не будет есть!
— А, у него болит живот, пока под носом у него не появится вот это! Увидишь, стоит ему почуять запах, как он подскочит от удовольствия.
Согдиам затрясся от смеха. Лейла засмеялась вместе с ним.
— Я и не знала, что ты так любишь готовить.
— Я придумываю то одно, то другое блюдо, смешиваю, потом пробую. Если мне нравится, предлагаю Ездре и учителю Баруху. Они много не едят, но пробуют по кусочку. Они не привередливы. Иногда им что-то и впрямь приходится по вкусу. Особенно учителю Баруху. А то он все время просил одну и ту же ячменную кашу из-за своих зубов. Вернее, из-за их отсутствия. А мне надоело, что на кухне все время пахнет одинаково…