— Я ем досыта! — раздраженно запротестовал Ездра, не поднимая головы.
— Может, с твоей сытостью не все в порядке! — вспылила Лейла.
Делая вид, что не замечает назревающей ссоры, учитель Барух смежил веки над миской, которую наполняла Лейла. Медленно распробовав первую ложку, он негромко проговорил голосом, который, казалось, никогда не отдавал приказов, но всегда добивался повиновения:
— Такова ирония Предвечного. Мы мрачны и больны, потому что получили дурные известия из Иерусалима. Согдиам приготовил еду, и вот уже тень Иерусалима вызывает боли не в желудке, а только в сердце и душе. Может, поэтому Неемия и потерпел поражение? Или потому, что у жителей Иерусалима нет ни сердца, ни души, которые могли бы страдать от того, что с ними сталось? Лейла права, мой мальчик. Окажи честь нашему Согдиаму и раздели со мной трапезу.
Ездра послушался, недовольно бурча. Проглотив несколько ложек, словно через силу, он быстро вошел во вкус и мигом выскреб всю миску.
Лейла с улыбкой наблюдала за ним. Таков был Ездра. Суровый, серьезный, упрямый, раздираемый мучительным желанием всегда поступать правильно и справедливо. А порой такой нетерпеливый, вспыльчивый, непримиримый, не замечающий простых жизненных истин, будто детские годы так и не оставили его. Но, возможно, все дело было в его вере. Ведь, как утверждал учитель Барух, Ездра становился мудрецом среди мудрецов и чистейшим среди чистейших.
Ездра догадался, что означал взгляд сестры. Он улыбнулся ей улыбкой, которая вот уже двадцать лет приводила Лейлу в восторг. Улыбка, в которой сквозила неисчерпаемая любовь, связывающая брата и сестру, которая глубже любой ласки соединяла их, как два слитных звука одной лиры, во взаимной нежности, стирая сомнения и ссоры.
Но сегодня Лейла осталась глуха к его призыву. Со сжавшимся сердцем она вглядывалась в лицо любимого брата Ездры, вспоминая своего возлюбленного Антиноя.
Господь Небесный! Как произнести слова, которые она столько раз повторяла нынешней ночью? Как донести до Ездры эти слова, которые она записала на свитке папируса, спрятанном сейчас под ее накидкой?
Она прикрыла глаза. Молитва, которую она сложила прошлой ночью, вновь зазвучала в ее душе:
«О Яхве, Бог Небесный, Бог отца моего, — взывала она, — дай мне силы найти слова убеждения для Ездры! И дай ему силы их услышать».
Ездра неправильно истолковал ее молчание и прикрытые глаза.
— Лейла, сестра моя, не грусти, видишь, я ем, ем! И ты была права, что настояла, это очень вкусно. Кто бы мог подумать, что Согдиаму так понравится готовить? Когда он появился здесь, он был похож на изголодавшегся пса!
Лейла взяла себя в руки и нежно улыбнулась.
— Он все рассказал о тех женщинах, которым ты даешь еду.
— А, да. Пришлось.
Ездра выпил маленькими глотками свою кружку молока.
— Это не важно, — заметил он.
— Как это не важно? — возмутилась Лейла. — Конечно, важно! Эти женщины в нужде. Кто еще здесь, в нижнем городе, мог бы помочь им, кроме вас, учителя Баруха и тебя?
Поверх своей кружки Ездра бросил взгляд на учителя Баруха. Старик тщательно вычищал дно миски куском лепешки, и только проглотив последний кусок, поднял насмешливые глаза.
— В следующий раз, — настаивала Лейла, — я принесу побольше, чтобы вам не экономить на собственной еде.
Учитель Барух засмеялся своим скрипучим кудахчущим смехом.
— Лейла, голубка моя, вовсе не Ездра помогает этим бедным женщинам. И уж тем более не я, который, как ты могла заметить, только собственным животом и живет. Написано в свитках законов, данных Моисею: «Когда забудешь сноп на поле, то не возвращайся взять его; пусть он остается пришельцу, сироте и вдове!» Эти колосья с зерном, разве мы собираем их и приносим сюда? Лейла, если бы не ты, эти женщины, пришедшие к нам во двор, сегодня смотрели бы, как их дети кричат от голода. А мы, мудрецы Сиона, сидели бы с пустыми животами, удрученные и озлобленные дурными вестями и угрызениями совести!
Покраснев от смущения, Лейла проворно встала и начала убирать со стола. Когда она уже переступала порог кухни, Ездра заметил, словно только сейчас обратив на это внимание:
— Аксатрия сегодня с тобой не пришла?
— Она ждет меня на въезде в город Сузы.
— Почему? Она что, боится меня увидеть? — со смехом удивился Ездра.
— Ну что ты! Аксатрия только и мечтает повидаться с тобой.
Лейла заколебалась и добавила:
— Это я попросила ее отпустить меня сегодня одну.
— Почему?
Лейла опять заколебалась. Учитель Барух откинул голову на подушки и, казалось, задремал.