Голос евнуха прервал размышления Лейлы. Слуга протянул ей корзину, наполненную тонкими браслетами и ожерельями.
— Возьми эти украшения и надень их. Скоро тебя отведут к нашей царице.
Прежде чем повиноваться, Лейла бросила взгляд в широкое окно. Низкое небо с пухлыми тучами сливалось на горизонте с долинами и холмами, лежащими к западу от Каруна. Трудно было сказать, давно ли занялся день. Лейле казалось, что во дворце она уже очень долго, но, возможно, сказывалось ожидание и бесконечная процедура одевания, которой ее подвергли.
Как напрасно было беспокойство тети Сары и Аксатрии по поводу ее наряда и прически, когда ее увозили из дома! Не говоря лишних слов, без стеснения, но и без вольностей, служанки и молодые евнухи отвели ее в маленькую залу и сняли все одежды так быстро, что она не успела и возразить.
Служанки погрузили ее, обнаженную, в узкий бассейн, куда евнухи вылили горячее и ароматное содержимое двух больших глиняных кувшинов. К ее стыду, мыли ее так тщательно, словно она воняла, как нищая девчонка из нижнего города. Обсушив ее в смежной комнате, где в жаровнях горели листья лавра и эвкалипта, ее умастили густым золотистым жирным кремом, после чего ей пришлось ждать, пока впитается мазь.
Оскорбленная тем, что ее так бесцеремонно выставили напоказ, трогали и натирали, Лейла тем не менее заметила, что и служанки, и евнухи выполняли свою работу с холодностью, лишенной всякой двусмысленности.
Ей даже ни разу не удалось встретиться с ними взглядом. Выражение их лиц оставалось отстраненным и безразличным. Они делали свое дело, прибегая лишь к самым необходимым словам. Казалось, они ни о чем не думают и ничего не видят. Для них Лейла была не человеком, а заданием, которое следовало исполнить.
Вначале испуганная и смущенная, Лейла дала волю гневу, когда ей принесли тунику из белого льна, такую тонкую, что она казалась прозрачной. Скроенная на необычный манер, туника открывала правую грудь, обнажала спину до ямочек на пояснице и доходила только до середины бедер. С пылающими от стыда щеками она потребовала платье, в котором приехала, но ее гнев вызвал лишь легкие улыбки на лицах служанок.
— Ни одна женщина не появляется перед царицей в собственных одеждах, если только она не супруга вельможи Ападаны. Таков закон. Наша царица Парисатис приказала, чтобы ты надела эту тунику, и ты должна повиноваться. Не бойся, ты получишь свое платье и свои украшения, когда тебе будет позволено вернуться домой.
Ей дали шаль, чтобы она могла прикрыть то, что не скрывала туника, и вновь заставили ждать так долго, что она успела представить себе, как она предстанет перед глазами Парисатис в таком постыдном виде.
Евнух поторопил ее надеть на запястья браслеты из серебра и слоновый кости, напутствуя последними советами:
— Не поднимай глаз на царицу, пока не упадешь ниц. И говори только чтобы ответить на заданный тебе вопрос.
Служанки ввели ее в маленький квадратный двор, похожий на колодец. Евнухи в форме дворцовой стражи охраняли коридоры, ведущие внутрь дворца. Четверо из них окружили Лейлу, и все вместе они углубились в необъятный лабиринт дворцовых переходов.
У Лейлы появилось странное ощущение, что темный коридор, по которому ее вели, заворачивался кругом. Внезапно ее ослепил дневной свет, и, сделав еще несколько шагов, она оказалась на пороге причудливого зала. Тонкие колонны из кедра, отделанные медью, поддерживали высокий потолок. К их капителям были привязаны разноцветные шнуры, на которых крепились огромные прозрачные занавеси, перегораживающие зал из конца в конец двенадцатью параллельными рядами.
Хотя каждая занавесь была необычайно тонка и слегка подкрашена в алый и синий цвета, их наслоение не позволяло определить глубину помещения. Неровное дыхание ветерка мягко шевелило их, и дневной свет переливался всеми цветами радуги, играя в их трепещущих складках, как в мехе зверька.
Лейла услышала шум голосов, несколько высоких нот, извлеченных из арфы. Раздался хлопок. Евнухи расступились перед ней. Один из них отобрал шаль, в которую она завернулась, и знаком велел ей приблизиться к занавесям.
Сложив руки на полуобнаженной груди, Лейла остановилась перед тонким занавесом, не зная, что делать дальше. Кончиком меча стражник приподнял ткань и сделал ей знак двигаться вперед.
Сквозь остальные занавеси ей пришлось пробираться самой, погружаясь в колебание тканей, которые касались ее, ослепляя игрой складок, и запутали до такой степени, что в скором времени она уже не понимала, в каком направлении движется.