В зарослях вдруг стало светлее, и дорога вывела их на поляну, где стволы бамбука образовали невысокую изгородь, окружавшую ров глубиной в десяток локтей и с такими обрывистыми стенами, что они казались вырубленными топором. В глубине рва Лейла с удивлением увидела густые кусты, лужи, чахлые деревья с изодранными стволами, покрывавшие дно, испещренное бороздами влажной развороченной земли.
У самого края, всего в двух-трех саженях от дороги, по которой ступала Парисатис, над этой хаотичной растительностью нависал сложенный из бревен помост, на котором сидели черные птицы, обычно кружащиеся над падалью. При их приближении птицы с криками снялись и полетели, тяжело взмахивая крыльями.
Не оборачиваясь, Парисатис велела:
— Подойди, девица Лейла, я представлю тебя моим друзьям.
Будто присоединяясь к ее приказу, могучее рычание сотрясло воздух. Ему ответил другой рык, потом еще один. Кусты во рву зашевелились, Лейла различила переливы рыжеватой шерсти и вскрикнула. Одним прыжком на помост вспрыгнули два льва с волнистыми гривами, разинутыми пастями и обнаженными желтыми блестящими клыками. Огромные лапы скребли бревна, будто нащупывая упор для прыжка. Лейла не смогла сдержать крика, уверенная, что они вот-вот бросятся на нее.
Но нет.
Один из львов повертел головой, задрав морду к небу. Грива волнами змеилась по его груди, как огненный ореол. Он издал новый рык, оглушительный и ужасный, в то время как другой, хлеща себя по бокам хвостом, ворчал и крутился на месте.
У Лейлы от ужаса застучали зубы, обнаженная кожа покрылась мурашками. Лев снова зарычал, на этот раз потише, словно его ярость уступила место скуке, Не закрывая угрожающе разверстой пасти, он улегся, не отводя чернильных зрачков от пришельцев, чей дразнящий запах щекотал его ноздри. Позади него со смирением менее крупного самца улегся и второй.
Короткая тишина повисла над рвом. Птицы больше не кружили над рощей. Лейла чувствовала устремленный на нее взгляд Парисатис, угадывая ее уничижительную улыбку и жестокое наслаждение.
Значит, слухи оказались правдой, и главным из удовольствий Парисатис было наблюдать, как страх охватывает мужчин и женщин, оказавшихся в полной ее власти.
Гордость заставила Лейлу сопротивляться, отталкивать от себя ужас, заледенивший ей спину и помешавший секундой раньше броситься прочь. Она выпрямилась, сжав руками плечи и стиснув челюсти, стараясь не выдать ненависть, которая поднималась из самой глубины ее сердца.
— До сегодняшнего дня, — проговорила Парисатис, — мои львы еще ни разу не выпрыгивали на дорогу. Не бойся, подойди, девица Лейла.
Лейла опустила руки и без колебания повиновалась. Позади нее евнухи, служанки, третий стольник и даже стражники держались на почтительном расстоянии, не проявляя ни малейшего желания приблизиться без приказания Парисатис.
— Прости, что я закричала, царица, — мягко сказала Лейла. — Я была удивлена, ведь я никогда не видела львов. Они красивы.
Полуприкрыв глаза, царица усмехнулась:
— Нечего разыгрывать гордячку, девица Лейла. Я же знаю, что ты боишься. Все боятся Парисатис. Не это ли ты слышала в Сузах? Ведь так. Я знаю, какие истории там про меня рассказывают. И они правы, что боятся меня: я жестока и безжалостна. Перед тобой мои друзья. Других у меня нет. Вот что значит быть царицей, супругой Царя царей и матерью Царя царей. Даже мои сыновья в один прекрасный день могут добавить яда в мой хлеб. Но зато они единственные, кто может не опасаться моих друзей.
Она засмеялась и подошла к Лейле. Снова взяла ее за руку. Жест был мягкий, почти ласковый. Но, в сущности, он был ужасен, потому что подтолкнул Лейлу так близко к бамбуковой изгороди, окружавшей ров, что она почувствовала ее шероховатость своими обнаженными ногами.
— Ты красива, но это не имеет значения. Мой дворец полон красивыми служанками, а там, наверху, в Цитадели, у моего сына сотни наложниц одна прекраснее другой. Красота утомляет меня, девица Лейла. Многие думают, что я к ней ревную, но они ошибаются: красота меня просто утомляет. В тебе есть немного мужества и много гордости. Кто знает, возможно, и немного ума тоже? Немало достоинств для девицы. Этот дурак Коапаникес прав: твой Антиной сделал хороший выбор, и это делает ему честь. Для мужчины гораздо рискованней и сложнее выбрать себе умную женщину, нежели женщину красивую.
Она на секунду замолкла, задумавшись. Внизу, во рву, копошились звери. На тропинке появилась черная, как смоль, пантера и безразлично подняла на них золотистые зрачки.