Лейла подумала, что царице достаточно одного движения руки, чтобы сбросить ее в ров. Она не сомневалась, что у Парисатис хватило бы сил, несмотря на ее маленький рост.
— Ты знаешь Антиноя с детства, но знаешь ли ты того, кого ты сегодня принимаешь меж своих бедер, после его возвращения с войны?
Лейла задрожала. Она едва расслышала вопрос. Среди кустов в глубине рва появились новые хищники. Четыре львицы, нервно рыча, собрались под помостом.
Парисатис продолжала, не дожидаясь ответа:
— Воин похож на маленького льва. Он убивает, раздирает на части, он жаждет крови. Он насилует и забывает. Он не для таких зеленых дурочек, как ты. Но Антиной хороший мальчик. Когда-то его отец оказал мне услугу. И хорошо себя вел. Я жестока, но верность не чужда мне. Твой Антиной похож на своего отца, такой же честный и прямой. В этом дворце такое можно сказать не о многих. Он сражался за моего сына Артаксеркса, но он не поднимал руки на Кира Младшего.
Она криво улыбнулась и глянула на Лейлу.
— Знаешь ли ты, что мои друзья избавили меня от всех, кто поднял руку на Кира Младшего в битве при Кунаксе? Какое было пиршество!
Она засмеялась и указала сплетенными руками в сторону двух львов, которые, казалось, дремали на помосте:
— Глянь на них, как они объелись!
Она снова засмеялась.
— Ты еврейка, девица Лейла. Как ты поступишь, если Царь царей назначит Антиноя сатрапом в Бактрию? Последуешь ли ты за ним в Месхед, Бактру или Кабул? А твой бог последует ли за тобой так далеко? Туда, где не будет ни твоего дяди, ни брата, ни кого-либо из твоего народа?
— Я последую за ним, — ответила Лейла без колебаний. — Мы давно поклялись в этом друг другу. И я выполню свою клятву, как он выполнит свою.
Парисатис перевела на нее взгляд. Она отпустила руку Лейлы, удовлетворенная, будто развлеклась досыта.
— Ты мне нравишься, девица Лейла. Ты наивна, но ты мне нравишься. Но мне не нравится, что ты собираешься стать супругой Антиноя. Я еще не решила, как поступить с тобой.
Пророк из нижнего города
Сквозь глинобитный пол кухни ступнями своих изуродованных ног Согдиам почувствовал тяжелое сотрясение почвы и, прислушавшись, различил какой-то гул, слишком непривычный для нижнего города, чтобы не обратить на него внимания.
Он вышел со двора. Упряжка. В этом он был уверен. Удары копыт и грохот колес — вот что заставило дрожать землю. Еще издалека он услышал крики детей, громкие голоса и заметил тучу пыли, поднявшуюся над стенами и крышами домов. Невероятно, но кто-то решился въехать в нижний город на упряжке!
Столб пыли приблизился. Согдиама охватило дурное предчувствие: кто-то не просто решил проехать через нижний город, но направляется сюда, к дому Ездры.
В открытую дверь комнаты для занятий он видел учителя Баруха. Сгорбившись на своем табурете, тот говорил, размахивая зажатым в руке свитком. Сидя на другом табурете, почти спиной к старому учителю, Ездра слушал, неподвижным взглядом уставившись в стену, будто разглядывая прекраснейший пейзаж. Время от времени он мягко кивал. Согдиам видел их в этом положении столько раз, что для него не было зрелища более привычного и успокаивающего. Он пересек двор своей прихрамывающей, но быстрой походкой и открыл калитку, выходящую на улицу. Соседи, привлеченные, как и он, лошадиным топотом, уже высыпали из домов.
Согдиам подумал о Лейле. Может, это она едет в повозке? Но сегодня был не ее день.
Хотя могло случиться что-то необычное…
Нет! Невозможно. Еще никогда Лейла не приезжала в повозке, какими бы исключительными ни были причины ее посещения. Ей было слишком неловко выставлять такую роскошь на глаза обитателей лачуг.
Он обеспокоенно нахмурился. Если не Лейла, то кто это мог быть? Кто, кроме вельможи из Цитадели? Вельможа или стражники, солдаты. Кто-то из тех, от кого добра ждать не приходилось, если они появлялись в нижнем городе.
Вдруг на другом конце улицы мужчины и женщины расступились. Некоторые вскарабкались на стены, другие спрыгнули в сады. Показались две вороные лошади с блестящей, как шелк, шкурой и гривами, в которые были вплетены алые шерстяные шнуры с кисточками. Они везли легкую колесницу с передком, укрепленным латунными полосками, и окованными железом колесами. На обводке крепились медные коробы и колчаны, в которых могли храниться копья, стрелы и длинные мечи.
Колесница, каких Согдиам никогда еще не видел: боевая колесница!
Потрясенный Согдиам забыл, что стоит на середине улицы. Раскрыв рот, он любовался упряжкой, которая двигалась прямо на него. Войлочный шлем с острым верхом, украшенный узорной тесьмой, скрывал волосы офицера, держащего поводья. Длинная накидка из синей шерсти с желтыми крапинками спускалась с его плеч. Позади колесницы виднелись копья дюжины солдат, составлявших эскорт. Возбужденные крики детей звенели в воздухе.