Побледневший Товия умудрился с помощью стражников кое-как развернуться в седле. Усевшись, наконец, как полагается, он еще раз окинул взглядом всю нашу необъятную толпу. И внезапно рассмеялся. Хлестнув по шее верблюдицу и продолжая смеяться, он исчез в направлении города. Позже мы видели его скачущим по дороге, ведущей в Иерихон.
И мы, поднявшие его на смех, глядя, как он удалялся, почувствовали в этом смехе больше угрозы, чем в его словах.
Мы оказались правы.
В ту ночь, четвертую или пятую после нашего прибытия, началась война.
Шатры, находившиеся дальше всех от стен Иерусалима, были разграблены. Кровь лилась рекой, стоны и крики разрывали воздух. Мужчины, женщины и дети, ютившиеся в них, были безжалостно заколоты мечами. Повозки горели, ярко освещая ночную тьму, словно для того, чтобы мы могли видеть начало нашей беды.
Мне так странно описывать эти события, отстоящие от нас всего на десять месяцев, настолько они мне кажутся далекими.
Наверное, потому, что за это время я слишком часто видела истерзанные тела и женщин, мечущихся в ночи и прижимающих к груди уже мертвых или кричащих от боли детей!
Нет, мое сердце не очерствело. Не думай так, Антиной, не думай! Но наступает момент, когда человек становится как переполненная могила, которая больше не может вместить в себя страдания смерти.
А я, научившаяся лишь одному — помогать рождению, теперь с содроганием прикасаюсь к роженице, раздвигающей бедра, чтобы кровь жизни еще раз выплеснулась в мир, в то время как память наша тонет в крови смерти.
Меня зовут, я должна прервать свое письмо.
Иногда безумие того, что я описываю, парализует мои пальцы. Перо отказывается прикасаться к папирусу.
Если бы только я была подобна кувшину или бурдюку, который выплескивает свое содержимое и становится пуст! Я говорю с тобой, Антиной, супруг мой, но все, что я рассказала тебе, остается во мне!
Может быть, это месть Яхве?
Вспоминать. Найти такие слова, которые не растравляют раны. И снова страдать от разбуженных воспоминаний…
Но кто знает, возможно, ты прочтешь эти слова, мой далекий супруг, и они вновь пробудят в тебе нежность к Лейле?
Первое бедствие подтвердило слова Яхезии, который отважился вновь обратиться к Ездре и священникам и настоять на своем предложении.
С той же мягкостью и спокойствием он объяснил, что те, кто напал на нас ночью, не были людьми Товии.
— При всей своей ненависти и злобе Товия не осмелился бы тронуть нас. Он утверждает, что не знает Яхве, но он боится Его! Вчера Товия попытался добиться от вас покорности в обмен на свою защиту. Вы отказались и от того, и от другого. Ему понадобилось немного времени, чтобы распространить весть о том, что ваши богатства забрать так же легко, как сорвать с дерева спелый плод. И что он не будет вас защищать.
— Так кто же на нас напал? — спросили все.
— Люди Моава или воины Гешема. Судя по стрелам и по следам, которые мы нашли, я бы сказал, что это был Гешем. Царство Гешема граничит с землями Иудеи вдоль Иордана. Они часто нападали на жителей Иудеи в последние годы и во времена Неемии. Но потом воцарился мир, потому что Иерусалим стал беден и пуст.
— Но мы их не знаем! Какая может быть война между нами!
— Однако война идет, — грустно заверил Яхезия. — Вы здесь, без защиты, без оружия, с тысячами женщин и детей. У вас повозки, полные одежды, мебели, ковров, даже золота. Прости мою откровенность, Ездра… Но вы выставляете напоказ и свою слабость, и свои богатства! Какая находка для тех, у кого нет иного закона, кроме грабежа и войны!
Эти слова заставили всех оцепенеть. Я уверена, что Ездра никогда не думал об этом, как, в сущности, и большинство из нас, включая и меня саму.
Захария первым возразил, что мы не для того пришли в Иерусалим, чтобы воевать, и Яхве не для того ждал нас в земле иудейской, чтобы увидеть, как льется наша кровь.
— Несомненно, — ответил Яхезия. — Но ты это говоришь, потому что не знаешь, каким был Иерусалим. Стены, которые вы видите, были восстановлены Неемией. А Неемия всегда без колебаний бросался в бой. Он говорил: «Иерусалим восстает из руин с мастерком в одной руке и мечом в другой».
Послышались протесты, но Ездра поддержал Яхезию.
— Ты верно говоришь. Учитель Барух, научивший меня всему, что я знаю, дал мне прочесть письма Неемии, адресованные в Вавилон и Царю царей. И это его слова: «Мастерок в одной руке, меч в другой!»