Ездра встал перед алтарем. Он сделал шаг вперед, загородив прекрасную новую недавно очищенную чашу. Мы все затаили дыхание. Даже священники и ревнители веры умолкли. Их тоже охватил страх — это читалось в глазах и было видно по тому, как они прижимали кулаки к губам.
Ездра упал на колени. Он протянул ладони к Яхве. Мы услышали его стон. Вначале мы не могли различить слов, одни стенания. А потом он заговорил, глядя в небо:
— Господь мой, мне стыдно! Я не смею поднять мое лицо к Тебе, ибо проступки наши множатся, и оскорбления, Тебе нанесенные, достают до высоты небес! Со времен отцов наших и до сего дня мы в великом грехе. За беззакония наши были мы преданы иноземным царям под меч, в плен, на посрамление. Мы посрамлены до сего дня! Мы отступили от заповедей Твоих, которые Ты дал через Твоих пророков. Ведь говорили они нам: «Земля, в которую идете вы, чтоб овладеть ею, земля нечистая, она осквернена нечистотою иноплеменных народов, их мерзостями, которыми они наполнили ее от края до края в осквернениях своих. Дочерей ваших не выдавайте за сыновей их, и дочерей их не берите за сыновей». Вот каковы были Твои наставления. После всего, что пало на наши головы из-за нашего ослушания, смеем ли мы опять нарушать Твои повеления, Яхве? Породнимся ли мы с этими народами во всей мерзости их? Разве не будет Твой гнев так велик, что сметешь Ты и то малое, что осталось от нас? Яхве, Бог Израиля, вот пали мы ниц перед Тобой в великой нашей вине. И не смеем мы распрямиться, пока не будет она исправлена. О Яхве, не сможем мы предстать перед тобой без стыда, пока чистое не будет отделено от нечистого.
И весь этот день, и ночь, и следующий день блюстители веры обходили улицы, стуча в каждую дверь.
— Ты, ты — чиста. Ты, ты — нечиста.
— Ты дочь Израилева. А ты — нет.
— Твои дети нечисты, покинь этот дом, покинь Иерусалим! Ступай, ступай, ты больше не жена этого мужчины.
— Разделитесь, разделитесь!
— Собирайте свои пожитки и убирайтесь! Слишком долго вы оскверняли наши улицы и нашу землю!
Они пинали, они толкали. Они хватали малышей и выбрасывали их на улицу. И тех, кто в колыбели, тоже. Тех, кто повзрослее, они тащили за волосы. Идите, идите, мы вас больше не знаем!
Женщины кричали, что они были любящими женами.
— Почему вы гоните меня, ведь мы прожили в любви много лет? Я всегда жила в Иерусалиме! Я вместе со всеми читала наставления перед Ездрой у Водных ворот! В чем моя вина?
Они рыдали, вспоминая, что прошли вместе с Ездрой весь путь от Суз.
— Я постилась, я возводила стены домов Иерусалима, я своими руками построила хижину, чтобы читать в ней наставления Яхве. В чем моя вина?
Матери кричали, вырывая новорожденных из рук блюстителей веры.
— Дитя мое, дитя мое, что будет с тобой без отца?
Мальчики и девочки рыдали от ужаса, матери умоляли:
— Посмотрите на нас, у нас нет другого дома, нет другой крыши, нет другой семьи. Куда мы пойдем без мужа, без отца?
Все они спрашивали:
— Почему вы гоните нас, как если бы мы были средоточием зла? Мы любили сына Израилева, мы ласкали и холили его, в чем здесь зло? Разве наша любовь — зло? Почему вы хотите растоптать нас?
Мужья и отцы молчали. Почти все молчали.
Почти все опускали головы от стыда, руками закрывали глаза, бежали в Храм и падали ниц, чтобы вымолить себе прощение.
Это был день в конце лета, жаркий день, когда ласточки начинают летать лишь с приходом сумерек, но по улицам Иерусалима гулял ледяной ветер.
А если кто-то из мужей или отцов хотел защитить своих любимых, их нещадно били, чтобы они замолчали и чтобы стыд проник в них вместе с болью.
Жены, невесты, вдовы, сыновья и дочери — всех их выталкивали к крепостной стене. Улица за улицей их гнали палками.
Это длилось два дня.
Сначала в воздухе звенели бесконечные крики. Потом на смену крикам пришла покорность судьбе.
Одни уходили в одном направлении, другие — в противоположном. Никто не знал, куда идти. Женщины тряслись над своими жалкими пожитками, дети цеплялись за их туники, те, кто постарше, несли малышей.
У Водных ворот, где несколькими днями раньше расстилался ковер цветов человеческих, теперь текла черная смрадная кровь позора.
А мы, сыновья и дочери Израилевы, мы стояли на стенах и смотрели, как они уходят. В ужасе, еще не веря.
Боль еще не пришла. Только оцепенение.
Значит, вот так нечистоты вытекут из нашего города, и теперь Яхве будет доволен?
Вечером второго дня многие мальчики и девочки прибежали обратно по дороге на Иерихон. Они бежали к Иерусалиму, выкрикивая имена своих отцов. Дети восьми, десяти, двенадцати лет. Некоторые чуть старше. Сотня детей, мальчиков и девочек. Они бежали к городским воротам по белой от пыли дороге.