— Знахаря, срочно!
— Я! — только смог воскликнуть последний.
Парень, едва ли старше самого Мела, не внушал особого доверия. Светло-русые волосы, честное, открытое лицо, руки, не знавшие тяжелой работы, должно быть, окончил знахарский факультет год, может, два назад.
— Вы должны вернуть ее к жизни, — безапелляционно заявил Мел.
— Да, … да, разумеется, — наконец-то взял деловой тон знахарь, — несите ее сюда. Что случилось, ранений я не вижу… колдовство, отравление?
— Ренс.
— Здесь, — по-военному отозвалась Кет.
— Она все лучше объяснит, — едва ли не втолкнул к операционному столу девушку капитан.
— У нее на груди, — подавленная всем этим внезапным вниманием, отозвалась Кет, — эта девочка не человек… вероятно, кадавр, искусственный человек.
Лейтенант Маас послушно стянул всю ту одежду, в которую была упакована девочка.
— Но это же…
— Клевер, — подтвердила Кетрин, — Я лишь слегка коснулась ее, поколебав поле, должно быть, непреднамеренно. Никаких заклинаний… Полагаю, это что-то вроде защиты…
— Она в летаргическом сне. Создание гомункула дело долгое и сложное. Вероятно, ее создатель погружал ее в глубокий сон, когда что-то менял, — пояснил доктор, после того счел за благо добавить. — Нас вводят в курс дела, разумеется, не учат создавать их.
— Но вы ведь можете что-то сделать? — нетерпеливо осведомился Мел, отступив на пару шагов от магов.
— Вы ведь сами знаете, что… — начал было лейтенант, но тут же сник под взглядом капитана, — думаю смогу… если она в достаточной степени сделана как человек.
Знахарь прикрыл глаза, вознеся ладонь над грудиной Розетт. Меж пальцев разгорелось едва заметное в лучах дня золотистое свечение.
— Руку, — потребовал знахарь, — вашу руку, госпожа.
Кет, осознав, что речь идет о ней, протянула ладошку лейтенанту. Тот, сжав последнюю меж своих горячих от заклинания пальцев, поднес к груди девочки.
— А теперь расслабьтесь и вспомните.
Вот только Кетрин не понимала, что должна вспомнить. Конечно, она понимала, что пытается сделать коллега-маг, вот только все произошло слишком уж быстро и внезапно, чтобы осознать, что же именно она сделала. Знак… черный клевер на груди… клевер над Лендалом… Что-то холодное коснулось ее ладони.
— Розетт! — издал радостный крик капитан сзади.
Кет открыла глаза. Девочка, чуть приподнявшись на локтях, смотрела на нее.
— Прости, я правда не хотела! — прежде чем хоть кто-то успел ее остановить, Кетрин Ренс прижала Розетт к груди, так что можно было подумать, что она решила раздавить спасенную в собственных объятиях. По щекам девушки текли слезы облегчения.
Спустя десяток минут все четверо сидели в передней кабинета знахаря с чаем. Правда, самому хозяину кабинета, пожертвовавшего собственной кружкой в пользу девочки, пришлось пить из мензурки.
Эта комнатка от операционной отделялась лишь перегородкой, не достававшей до потолка и, как видно, устроенной много позже. Возможно, в те суровые времена, когда строили здание Управления, не заботились о такой мелочи, как отдельный кабинет для приемов посетителей доктора. На полу и стенах до высоты человеческого роста плитка с по большей частью истершимся за давностью лет голубеньким цветочным узором, вдоль стен шкафы с тяжелыми книгами да разнообразными приспособлениями, при виде которых даже у здорового человека начинает ныть под ложечкой.
В то время, как трое взрослых сидели у стола лейтенанта, Розетт усадили, все так же закутав в плащ Мела, на старом диванчике для посетителей у дальней стенки.
— Вы точно не помните, что именно сделали, госпожа? — обратился к Кет лейтенант Маас, как видно сочтя, что Кет уже в достаточной степени успокоилась.
— Нет. Я была слишком удивлена тем, что увидела, и честно с трудом припоминаю, что делала… кажется, просто протянула ладонь… это был случайный всплеск. Человек бы подобного и не заметил.
— Я тоже не смогу почувствовать вашего заклинания… Но, господин капитан, это ведь та самая девочка, о которой говорят?
— Уже говорят? — все так же хмуро переспросил Мел, — да… она. Розетт Мерс.
— И вы, интерес лишь профессиональный, ничего не замечали все эти дни?
— Ведет она себя как человек, ест, спит, — после некоторой паузы, сухо ответствовал Мел, — Любит сладкое и хорошо готовит. Раздевать же я ее не раздевал.