– То есть?
– Крыша провалилась. Обычная вьетнамская работа – они размочили цемент. Во всяком случае, этот парень из бара – перебравший мальчишка лет двадцати двух – показал мне свою ногу, она была еще в гипсе. Поэтому он и был в В-и-В. А потом он сказал: «И знаете, на что я упал?» Я ответил, что нет, и он сказал: «Четыре фута денег».
Мюррей замолчал. Никто из пилотов не сказал ни слова.
– Я спросил его, что за деньги? – он сказал: «Зелененькие». Я спросил, в каких купюрах? – он ответил: «Всякие – пять, десять, двадцать, и так до сотенных».
– У него было время пересчитать их?
– Только несколько упаковок. Но у него хватило времени на то, чтобы увидеть, что внутри.
– Так откуда он знает, что все деньги в упаковках зелененькие? Он что, их все проверил? – Райдербейт склонился вперед и говорил жадно и нетерпеливо. – Как они были упакованы?
– В водонепроницаемую бумагу. Сержант прорвал одну из них башмаком, и там оказались двадцатидолларовые купюры.
– Использованные?
– Использованные. Ему стало любопытно, и он, даже со сломанной ногой, вскрыл еще пару упаковок, и везде были доллары, в основном в крупных купюрах, по пятьдесят и сотенные, и почти все использованные.
– Он рисковал, этот парень, когда открывал их.
– Он сказал, что некоторые из них так и так порвались из-за упавших обломков крыши. А его напарник был озабочен тем, как вытащить сержанта, а не тем, что внутри склада.
– И сколько он прикарманил?
– Нисколько, так он сказал. Там было слишком много других военных, и его могли обыскать.
– Обыскали?
– Нет. Он сказал, что потом очень сожалел, что не сделал этого. Деньги были упакованы плотно, и Дядюшка Сэм вряд ли бы обеспокоился, если бы пропало пару дюймов.
– И сколько же там было? – Райдербейт сидел, вцепившись пальцами в колени, и отрывисто дышал. – Сколько?
– Четыре или пять тонн. В ту ночь их должны были перегрузить с помощью грузовика с подъемником на самолет и переправить на Филиппины. А потом кораблем в Штаты.
– Сколько? Сколько наличными?
Мюррей посмотрел на потолок. Он располагал только тем, что ему сказал сержант, плюс слухи, которые распространялись в комнате служащих военизированной полиции.
– Около миллиарда, – медленно сказал он. – С большой буквы. Что означает американский миллиард, тысяча миллионов, хороших, законных банковских билетов, – Мюррей закрыл глаза, – плюс-минус несколько миллионов, – добавил он.
Райдербейт растянул в напряженной улыбке потрескавшиеся губы:
– Это очень хорошо, солдат. Действительно очень хорошо! Только непонятно, откуда твой приятель сержант знает, что там был миллиард, если он не считал?
– Он просто посмотрел на упаковки. Он сказал, что со временем набиваешь глаз на таких вещах. Как раз за месяц до этого, вечером, он стоял на посту в центральном транспортном комплексе. Подъехал «форд»-фургон, из него вышли два банковских охранника и попросили его присмотреть за фургоном, пока они выпьют по чашечке кофе в столовой. Они даже не закрыли двери, и пока их не было, сержант заглянул внутрь. Пол сзади был завален упаковками долларов, в этот раз новенькими, прямо из банка. Когда охранники вернулись, он спросил, сколько там денег. Они ответили – восемь миллионов долларов.
Райдербейт присвистнул:
– Судя по твоему рассказу, на этом летном поле проблемы с безопасностью.
– Сержант сказал, что они каждый день перевозят деньги таким образом. И это количество можно приравнять к одному полному чемодану. Но на складе денег хватило бы как минимум на сотню чемоданов.
Лицо Райдербейта было в тени.
– Один миллиард, – выдохнул он. – Боже правый! – потом последовала долгая пауза. – Боже праведный в аду! – воскликнул он. – Они не могут иметь в стране одновременно такое количество денег! Это безумие!
– Совсем не безумие. Они избавлялись от них. Это называют «выплеск». Тотальный отток валюты. Это делают в любой стране, где слишком много американцев и слишком велика экономическая нестабильность – эти понятия очень часто ходят парой. А кого уж действительно не разлить водой, так это американских солдат и доллары. Вы можете пытаться любыми путями регулировать валюту – запускать в оборот скрипы[14], заявлять, что держать доллары у себя не законно, – но зелененькие остаются на месте.
– Как чудесные весенние семена, – пробормотал Райдербейт, – распространяются во всех диких уголках планеты. Выплеск, отток валюты, да-а, я слышал об этом. Даже мечтал об этом. Каждые несколько месяцев ты собираешь всю наличность из всех банковских подвалов и частных сейфов страны и отправляешь все морем в Штаты. Потом печатаешь то же количество в скрипах и уповаешь на то, что черный рынок и рэкет перестали существовать, – он снова подался вперед, сцепив руки и улыбаясь распухшей физиономией. – Но они продолжают существовать, верно? Как старая проблема вирусов и антибиотиков, Во Вьетнаме дела со скрипами и черным рынком обстоят так же, как и с пенициллином и триппером. А ты знаешь, как распространен триппер в этой проклятой стране? – так сильно, что рискованно даже мастурбировать, – он начал раскачиваться взад-вперед, как в кресле-качалке. – Но миллиард долларов, – Райдербейт тряхнул головой. – Это слишком много, Слишком много даже для моего воображения.
– Почему? Забудь свою доморощенную венерическую философию и займись простой арифметикой. Американцы ведут здесь дорогую войну. Она обходится им в среднем, по последним подсчетам, в тридцать миллиардов долларов в год. Так что же странного в том, что три процента от этих денег циркулируют внутри самой страны?