Присоединяя русские земли, Литва столкнулась с иной общественной структурой. Территориальная русская община до возникновения одаля не распалось. Великие (большие) семьи перекраивали собственные «внутренние» земли, переносили межи. Поэтому, будучи хозяйственными единицами, те не были совершенно отделены друг от друга, их положение в большой мере зависело от состояния всей общины. Русское общество занимало промежуточное положение между аллодными (одальными) и общинными деспотическими структурами; одальная собственность лишь в малой степени утвердилась в отношениях элитных имущих слоев общества. Поскольку литовские князья и их приближенные поддерживали связи лишь с элитой русских земель, претензии на собственность не вызывали конфликтов. Но если в литовских землях развивался феодализм, – в русских землях подобного пока не было, ибо рента взималась не с отдельных хозяйств, а с общин (дворы лишь распределяли повинности). В культурном смысле Литва двигалась к византийской цивилизации. Если не считать князей, обосновавшихся на русских землях, литовцы оставались язычниками, – это означало, что в национальном, конфессиональном и цивилизационном отношении Великое княжество Литовское стало дуалистическим государством.
До самого конца XIV в. титул литовского монарха не обретал завершенности (так было во всех ранних монархиях). Очень часто католики Литвы именовали правителей королями, а русские – великими князьями. Это было бытовым титулованием. Правовая и сакральная доктрина признавала королевский титул лишь за теми правителями Европы, кто получал его с согласия папы или импе- /98/ ратора. Миндовг добился этого, но после его гибели языческая Литва утратила статус королевства.
До определенного времени великий князь успешно лавировал, доминируя в пестром лоскутном государстве. Больше всего стараний прилагалось для того, чтобы заменить родных и двоюродных братьев сыновьями. Династия Гедиминовичей расслаивалась на отдельные семейства; самые дальние в прямом смысле отдалялись от Вильнюса. Однако наиболее резко это проявилось в последней четверти XIV в. До того политическая система Литвы себя оправдывала. Литовское государство обрело значительный политический и военный потенциал.
д. Образование литовской народности
Ко времени создания государства литовский этнос прошел уже значительный путь развития от небольшого племени до целостного племенного комплекса. В отличие от большинства государств Центральной Европы, объединивших не один этнос, Литва выросла из одного – литовского – племени. Потому для этого государства не была актуальной проблема ассимиляции племенной знати, и процесс формирования литовской народности происходил легче и быстрее.
Народность складывается, когда возникает потенциальный хранитель национального самосознания – социальная элита, которая постоянно кормится дополнительным продуктом, созидаемым общественным большинством, и потому обладает возможностями осуществлять организационную и политическую деятельность. Иначе говоря, нация должна обладать прочно и четко поляризованной социальной структурой, способной породнить – на принципе единства противоположностей – народ, производящий дополнительный продукт, и социальную верхушку, присваивающую этот продукт. Чаще всего подобное положение возникает и укрепляется в условиях государства. Так случилось и с Литвой.
Феодальное сословие сложилось не сразу, ибо племенная знать в этническом и политическом отношении лишь постепенно склонялась к государственному строительству. Подобный перелом в сознании состоялся на исходе XIII в., когда, наперекор всем сложностям, верхушка возникшей феодальной прослойки проявила явную за- /99/ интересованность в том, чтобы Литовское государство существовало. Литовский монарх воспринимался как свой правитель, а служение ему – как достойное и выгодное поведение. Угроза Литовскому государству становилось угрозой этому выгодному и достойному положению. Таким образом племенную ориентацию немногочисленных князей, наместников и старост сменила государственная ориентация. Это и было изначальным восприятием национальной принадлежности. Оставшаяся часть феодалов относилась к наместникам и старостам как к «своим», т. е. как к руководителям, вышедшим из их же рядов, а великий князь в их глазах был главнейшим гарантом такого положения. Кстати, этот «свой» порядок они не отличали от прежнего племенного порядка, традиция позволяла им воображать, что и раньше всё было так же или очень похоже. Итак, этническая ориентация значительной части феодалов была полу-племенной. Еще в большей степени племенная ориентация была присуща народу. Все эти прозаические моменты были основой, на которую накладывалось восприятие своего языка, своих обычаев и своих ближних, порождавшее не только материальное, но и духовное приятие собственной жизни.
Появление слоя феодалов, влияние сети замков и дворов на внутреннюю жизнь «полей» соединяло людей новыми и более крепкими, пусть и сложными, узами. К середине XIV в. разросся слой /100/ феодальной элиты, стало больше наместников, старост и их подручных. Приятельские и родственные отношения связывали этих подручных с большинством военно-служилых на местах. Тем самым слой «национально настроенных» все более прирастал числом, а его политическое влияние в среде феодалов (а через них – и в народе) становилось решающим. Это явление охватило весь литовский этнос, потому мы можем его считать показателем возникновения нации как этнической общности. Национальное самосознание литовцев проявилось как идеология, явным ориентиром которой было государство.
После того, как литовское государство осуществило минимальную (точнее – рудиментарную) программу объединения балтских племен, в литовский этнос влились отдельные группы других балтских племен. Поскольку это «вливание» происходило в эпоху становления литовской народности, а сами группы были невелики и разрозненны, они были быстро и без труда ассимилированы. Несколько дольше проходила ассимиляция селов и южных куршей, ввиду того, что они включались в литовское государство вместе со всей территорией их компактного проживания. Однако территории эти не были обширны, потому окончательная ассимиляция их населения мало отличалась от общего складывания литовской народности. Ассимиляцию селов во многом определило установление литовской администрации (городище Шейминишкеляй близ Аникщяй – характерные остатки пункта управления; в конце XV в. аникщяйскому наместнику подчинялся и отдаленный Рокишкис).
При наличии широкой автономии Жямайтии, литовская народность формировалась как сочетание двух субнаций. В середине XIV в. качествам подобных субнаций уже вполне отвечали жямайты и аукштайты. Правда, понятие «жямайт» было несколько более сложным: Жямайтия, хотя и входила в ареал литовской народности, всё же была отдельной областью; в значительно меньшей мере это относится к Аукштайтии.