Уже в 1802 году Тревитик, совместно со своим двоюродным братом Вивианом, берет патент на паровую машину высокого давления. Вместе с тем он конструирует, как и Эванс, паровой котел с жаровой трубой, под именем «корнваллийского котла» получивший широкое распространение.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Ричард Тревитик
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В патенте 1802 года Тревитик оговаривает и применение своей машины для движения экипажей. В действительности, Тревитик уже пять лет до этого сооружал модели такой повозки, а к концу 1801 года им был закончен постройкой и самый экипаж. Котел и машина помещались у него между большими задними колесами. От горизонтального цилиндра при помощи рубчатых колес, шатуна и кривошипа работа машины передавалась на ось. Этот первый автомобиль, в строгом смысле этого слова, мог вмещать до десятка пассажиров и двигался со скоростью десяти километров в час.
Автомобиль Тревитика возбудил к себе огромный интерес. В рождественские праздники 1801 года, впервые Тревитик появился на улицах Кемборна за рулем своего необычайного экипажа, предлагая прохожим составить ему компанию.
Охотники нашлись. И вот, впервые, экипаж без лошадей и животных повез по улицам маленького городка пассажиров. Тревитик выбрал самую крутую улицу и здесь на подъеме должен был остановиться, но по ровной дороге карета двигалась к полному удовольствию седоков не хуже обыкновенной почтовой кареты, хотя и с большим шумом. Дальнейшие опыты на отвратительных дорогах, однако, приводили к частым поломкам машины и чугунных частей. Даже изобретательный ум Тревитика не находил выхода из положения. Мысли его все чаще и чаще обращались к железным дорогам, в то время уже довольно распространенным на рудниках в качестве подъездных путей.
К тому же, с автомобилем произошел несчастный случай. Однажды, убрав свою «ходячую машину» в сарай, как вспоминает в биографии Тревитика его сын, Тревитик и Вивиан решили зайти в корчму подкрепить свои силы, забыв однако погасить огонь в топке машины. Вода вся выкипела, котел накалился докрасна, деревянные части механизма и все, что могло гореть, было уничтожено огнем.
Через год Тревитик построил вторую такую же повозку и выставил ее в Лондоне. Но покупателей на нее не нашлось. Изобретателю, вложившему в предприятие все свои средства, пришлось думать о чем-нибудь другом, могущем принести не только моральное удовлетворение, но и материальные средства.
Теперь он всецело связывал успех парового экипажа с наличием пригодных для него дорог. Невозможность двигаться в экипаже Тревитика по обычным тогдашним дорогам понимали и люди, отказавшиеся от покупки его автомобиля.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Автомобиль Тревитика
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Надо заметить, что неудача Тревитика не остановила других изобретателей. Новые конструкции паровых автомобилей позднее оказались настолько удачными, что автомобили Ганкока, например, совершали даже регулярные рейсы в начале XIX века между разными английскими городами. Дальнейшее развитие и применение их было остановлено не столько техническим несовершенством, сколько сопротивлением извозопромышленников: они забрасывали паровые кареты камнями, клали на дорогах деревья, донимали властей жалобами. Власти облагали предприятие невероятными налогами, заставляли пускать впереди автомобиля человека с флагом, предупреждавшего прохожих. Все эти убийственные меры исходили от парламента, где орудовали представители железнодорожных компаний, стремившиеся убрать конкурента. В конце концов, они добились своего и паровые автомобили исчезли.
Тревитик, забросив свой автомобиль, принялся за конструирование паровоза, то есть того же парового автомобиля, но предназначенного для перевозки вагонов по рельсовому пути. К этому времени рельсовые пути, как и дороги вообще, уже имели свою тысячелетнюю историю.
Еще за пятьсот лет до нашего летосчисления, во времена персидского царя Дария Гистаспа, существовала почтовая дорога с расставленными через известное расстояние оседланными лошадьми и гонцами при них. Они передавали друг другу депешу и доставляли ее с быстротой, восхищавшей современников.
«Ничто в мире не может сравниться с ними в быстроте, — говорит историк, — голуби и журавли едва поспевают да ними. На каждой станции сменяется всадник и лошадь. Ни дождь, ни снег, ни зной, ни холод, ни тьма ночная — ничто не может остановить их стремительного бега…»