— Молчи, Ана, молчи, несчастная!
Мне так часто запрещали говорить и прикасаться к себе, что я быстро замкнулась, и только младшие брат и сестра во мне не чаяли души, находя в моём лице главного утешителя и воспитателя. Так я стала молчуньей со всеми, привыкнув раскрывать рот по вечерам, когда рассказывала младшей сестре и брату какую-нибудь историю перед сном. Матушка говорила, что это у меня получается лучше всего, если надо успокоить непослушное дитя.
Я поделилась воспоминаниями с Его высочеством.
— Вы начали расцветать, и родителей это напугало, — всё понял сир Генрих. — А скажите-ка, родители ваши не рассказывали, были ли среди ваших предков маги?
Я пожала плечами. Что толку лумерам гордиться этим, если гордость не добавляет сибериусов (серебряных монет — прим. авт.) в кошель? Да и наверняка, у каждого из нас есть в крови след какого-нибудь знаменитого Основателя, ведь за полторы тысячи лет кровь наша могла перемешаться.
Принц согласился со мной.
— Как бы то ни было, дар в вас, Ана, присутствует. Иначе и магия ароматов сирры Амельдины не прижилась бы настолько успешно, и не оказались бы вы так плотно связаны узами договоров и обещаний. На пустом камне дерево не вырастет, — повторил принц который раз. — И единственный выход, который пока я вижу для вас — это набраться терпения. Не сомневаюсь, что договор с семьёй Эдрихам вы расторгнуть не сможете хотя бы из-за вопроса человечности, ну а где сир Брисандр, там и ваш герцог. Мне очень жаль, что я попал в ваш треугольник. Однако, могу утешить. Когда минует этот год договора, отправляйтесь к Ирминсулю, попросите его очистить вас. И всё, что окажется к тому времени надёжно приковано к вам магическими цепями, уйдёт. Вы снова станете лумером, но не более того. Исчезнет зависимость, которую вы испытываете, вам станет легче. Вы почувствуете это.
Мне уже стало легче, потому что знать свою беду в лицо — значит победить её наполовину. Так говорила матушка. Я поблагодарила Его высочество за открытую мне истину и спросила, как могу возместить его потраченное на меня время. Сир Генрих улыбнулся:
— Это была оплата за ваш первый урок, Ана. А за второй я найду что-нибудь новое, что заинтересует вас не меньше.
Я покраснела и ответила, что мне до сих пор стыдно за те слова, что сорвались с моего языка в порыве обиды или гнева.
— Эмпатоморфия, Ана! — рассмеялся принц.
Когда он это делал, словно соларис зажигался в моей душе, я поймала себя на этом. Его улыбка и смех были обаятельными, жаль, что большую часть Его высочество походил на плоского безэмоциального ската:
— Я нуждался в сильных эмоциях, тем более рассказал вам о привлекающих меня качествах. Моё пожелание вы выполнили несколько буквально и даже преувеличенно, однако это подействовало. Хотелось бы, и всё же подавлю в себе любопытство узнать, как вы умудряетесь находить общий язык с такими разными сирами — Брисандром и Райаном.
Ответить я не успела — в дверь постучал господин Уриэн. У него была какая-то важная новость для меня. Его высочество не построил портал, а просто ушёл за ширму. Я открыла дверь и встала на пороге, не пуская управляющего внутрь, чтобы он не увидел двух кружек на столе.
— Мы получили двойной сигнал с востока. Сир Брисандр возвращается не один, а с гостями. Прикажете ли готовить комнаты и праздничный обед, госпожа?
— Сколько гостей будет? — спросила.
— Мы не знаем. Двойной сигнал никогда не обозначает количество, госпожа.
Я подтвердила правильность намерений управляющего и пообещала вскоре спуститься на кухню. Закрыла дверь.
— Вы всё слышали, Ваше высочество. На второй урок времени сегодня не будет: через два — два с половиной часа вернутся сир Эдрихам и Риз.
— Я и не надеялся, что перерывы между нашими уроками будут такими короткими, — сощурились зелёные глаза, снова вгоняя меня в краску.
Напустив на себя суровый вид, я произнесла:
— Тот урок, сир Генрих, был залогом вашего здорового самочувствия. Но прежде всего, если вы хотите завоевать женщину, вы должны научиться привлекать её внимание, не спуская штаны.
Принц, вопреки моему серьёзному тону, повеселел. О, Создатели, только не говорите мне, что Его высочество тоже любит играть, как сир Брис!
— Какое мастерство я должен отточить, Ана?
Как можно, не улыбаясь, говорить так, будто, наоборот, собираешься рассмеяться? А ведь это уже была персональная привычка Райана, которую я угадывала быстро.
— Порой для нас много значат взгляды и случайные касания. Они распаляют воображение и заставляют думать о вас… Хотя, Ваше высочество, полагаю, вы это уже умеете делать… Прошу! Давайте не будем пока об этом, в моей голове сейчас тысяча дел! — и в самом деле я уже начала думать о приезде моих мужчин и загадочных гостей. Неужели едет сирра Амельдина, чтобы разорвать магические «цепи»?
Принц прочитал мои мысли:
— Я бы на вашем месте не волновался. Интуиция мне подсказывает, что этот гость — сир Николас или его помощник, — мой собеседник закрыл глаза, прислушался к своим ощущениям и кивнул. — Верно.
Я разочарованно вздохнула. Кажется, темы нашего разговора были исчерпаны, и принц изъявил желание вернуться к себе, пока Элиас с Одри не начали снова выламывать двери.
— Благодарю за беседу, — Его высочество взял мою руку и неожиданно поцеловал её в ладонь, задержал в своей руке, пристально глядя мне в глаза.
— А вы почище Райана будете негодяем, — я прекрасно поняла его: мне только что продемонстрировали «домашнее задание» второго урока. Его высочество рассмеялся, сделал шаг назад и растворился в мареве портала.
Не успела я с облегчением выдохнуть, в дверь снова постучали. И стоило мне её приоткрыть, внутрь, не церемонясь, вошла Йара. Её цепкий взгляд сразу заметил на столе признаки присутствия недавнего гостя.
— Ты как госпожой стала, такая вся занятая, и поболтать некогда, — Йара, морщась, уселась в кресло, в котором недавно сидел принц, поправила волосы. — Ну, и каково тебе?
— Терпимо, — скупо ответила я, наводя порядок на столике.
— М-м, — многозначительно сказала белокурая лумерка. — А ничего не болит? С тремя-то?
Подозревая, что терпения надолго не хватит, я решила держаться до последней спокойной капли. Попросила уточнить, что моя гостья имеет в виду.
— А ты знала, что по рекомендации госпожи Парсалии я должна была стать лумеркой сира Эдрихама? — Йара перевела выразительный взгляд со своих ногтей, которые придирчиво рассматривала, на меня. — Сирра Амельдина колебалась слишком долго, поэтому пришлось наняться к господину Ризу. Которого ты тоже забрала у меня. Теперь и Его высочество с тобой… И не ври мне, я не дура, сразу поняла, где он провёл ночь.
— Я и не собиралась врать, — чувствуя неприятный холодок под рёбрами, произнесла как можно спокойнее. — Но, как мне кажется, и тебе грех жаловаться. Осталось найти третьего.
Моя булавка оказалась острее, или Йара не была готова к такому отпору. Она вспылила моментально, резко встала, со скрежетом отодвигая кресло:
— Знаешь, что, Анушка? Леа и Овена были правы: ты — хитрая высокомерная сучка, которая решила себе построить карьеру, раздвигая ноги. Только помни, ты — лумерка и никто больше!
Она вдруг зашипела, морщась и прикрывая глаза. Слёзы навернулись на её глаза, и Йара всхлипнула, вытирая их, сказала жалобно:
— Ты нарочно подсунула мне этих двоих! Тебе-то не привыкать, могла бы и к себе позвать… Голодные уроды…
До меня дошло: причина дурного настроения Йары была вовсе не в ревности. Точнее, не совсем в ней. Попросив подождать минутку, я сходила купальню, нашла там нужную баночку, прихватила небольшой сосуд с маслом и вручила Йаре:
— Первый раз мне тоже было больно. Это лечебная мазь, а масло используй каждый раз.
Подарки Йара приняла, буркнула благодарность и добавила:
— Уеду я скоро, не хочу быть подстилкой для инквизиторов. А ты и их тоже пожалей.
— То есть, тебя уже титулы барона и графа не устраивают? — имея в виду Одри и Элиаса, я попыталась вразумить Йару. Но её ответ прозвучал вполне искренне: