— Амели тебе рассказала о моей просьбе?
Кивнула и с радостью приникла к груди Райана, притянувшего к себе. Мы некоторое время сладко целовались, восполняя суточную норму ласк.
— Не хочу больше тебя ни с кем делить, — сказал он, когда мы смогли остановиться. — Сопровождение может и Йара оказывать, в целом у неё это получалось неплохо. А Брис с последнего визита к Амели сам не свой. Проговорился, что твоё присутствие рядом больше ранит, напоминая об Амели, чем радует… Эй! Я что-то не то сказала, летучая рыбка?
Райан поднял моё лицо за подбородок (я в самом деле расстроилась от признания сира Бриса), вдруг посмотрел куда-то наверх долгим взглядом и спросил изменившимся голосом:
— Ана, что произошло, пока нас не было?
Я с удивлением проследила за его взглядом. Как я уже говорила, терраса Ризов выходила на сторону оранжереи. И сейчас на возвышении, над нами, стоял Его высочество, заложив руки за спину, и смотрел на нас. Поймав мой взгляд, он кивнул, будто приветствовал. После него повернулся и неторопливо скрылся за дверьми, ведущими в коридор.
— Что случилось, Ана? — требовательно повторил Райан.
Я только что узнала, что он хотел единения в наших отношениях, а получалось, что теперь ещё и Его высочество оказывался замешанным. Страшась реакции Райана на мой рассказ, тем не менее поведала всё, без утайки. Про все события минувшей ночи. Про мой обнаруженный, вероятно, семейный дар. И про слова обиженной Йары, планирующей уехать.
Во время моего монолога Райан не перебивал, но то, как менялось выражение его лица, не могло не пугать. Обида, ревность, гнев и разочарование (в этом можно было не сомневаться) отравили его душу тьмой.
* Рассказать об этом не могу: всё, что происходит под Ирминсулем, остаётся под ним. — Фраза, которую неоднократно произносят в «Марое и хранителях» (Люмерийский цикл) персонажи. У «генерального» дерева есть свойство. Те, кто получил пророчество, не могут его пересказать другим. Голоса Владычицы обычно говорят замысловато, что порой заставляет толковать их превратно. Так госпожа Делоне, узнав, что его сына погубит какая-то женщина, совершила много глупостей, начиная от замены красивых служанок и заканчивая принятием обета материнского контроля, чтобы найти своему сыну идеальную невесту. За что поплатилась сама, и сын Арман попал в беду. Расхлебывать все эти последствия пришлось главной героине сеттинга — Мариэль де Венетт, дочери Иларии и внучке сира Вэна, который побывал на Адноде (1 часть).
Глава 7. «Чего ты хочешь, Ана?»
Оглядываясь на тот путь, который я прошла мысленно, понимаю, насколько ясно врезались в память все те мелочи. От первой встречи с Эдрихамами на рынке Лапеша до обоюдных уроков с Его высочеством.
Теперь, когда я знала о себе многое, будущее более-менее ясно развернулось передо мной широким полотном. При всём моём неравнодушии к Райану я не смогла отказаться от своего долга. Нет, не того, который собирался оплатить Райан из личных сбережений за расторжение договора с Эдрихамами. Я объясняла, что обещание госпоже было дано задолго до отношений с герцогом. В результате Райан хоть и не смирился с моим решением, но принял его по некотором размышлении.
Сир Брис захандрил. Последняя встреча с супругой едва не стоила ему здоровья и жизни. Три дня подряд он отказывался от моего сопровождения, заглушая чувство горечи вином. Допустил промах на руднике, указав неверное место для поиска, и чуть заживо не оказался погребён под обвалом. Находившийся в его команде сир Генрих успел предотвратить несчастье. Работы на участке сира Эдрихама в тот день были приостановлены, он сам отправлен домой для восстановления, и до вечера его заменял принц под руководством Дэрвелла.
Между нами — мною и сиром Брисом — состоялся тяжёлый разговор, во время которого и я успела поплакать, и он по-мужски сдержанно прослезился. Мы не ругались, но было чувство, будто помирились после затянувшейся ссоры. Ночь, последовавшая за этим, была одной из самых нежных в мою бытность на Адноде. Завязанные глаза помогли сиру Брису унестись мыслями к супруге, которая точно так же болезненно переносила их встречи. И господин дал слово как можно реже бередить эту общую рану: пережить год мы должны были все. И остаться в живых тоже.
Араулюмские молитвы Дыв-Кариату не только успокаивали меня, но и, мне верилось, служили защитой моим мужчинам, которых теперь стало трое. Сир Брис продолжал оставаться моим покровителем и господином, Райан — возлюбленным, а Его высочество сир Генрих превратился в подобие учителя и старшего брата. О последнем я ещё расскажу.
Аднод требовал от нас всех сил и тяжёлого труда, поэтому прежде бесконечные романтические ночи в конце концов были подчёркнуты сформировавшимся списком правил. Моё решение стало главным. Из страха, что однажды Его высочество во сне ночью переместится на рядом лежащего Райана или сира Бриса, я попросила моих мужчин больше не ночевать у меня. Если того требовала ситуация, а мне подсказывала моя эмпатоморфическая интуиция, я уходила к одному из нуждающихся во внимании и расслаблении — сиру Брису или Райану.
Сир Генрих (как-то неожиданно для всех нас) вдруг согласился на сопровождение Йары. Я так думаю, что он просто пожалел меня, увидев нежные чувства Райана, и этот шаг стал примирительным между мужчинами, хотя, как мы увидим позже, Йара не справилась со своей задачей.
Вместо того чтобы сдержанно отнестись к долгожданной удаче, белокурая лумерка расцвела, её гордость была настолько заметна и хлестала через край, что вскоре не только наша прислуга, но и чужая знала, когда с ней провёл ночь Его высочество. В конце концов, спустя две недели Его высочество потёр Йаре память о совместных ночах и, попутно, прислуге. В тот день его перемещения по дворцу и внезапный интерес к простому люду нас удивлял, пока мы не узнали, в чём дело.
Сира Бриса это насмешило. Райан напрягся, ожидая следующего хода своего соперника и не подозревая об отношениях, успевших сложиться между мной и Его высочеством, хранимых тщательно и оберегаемых с конспирацией, которой позавидовали бы инквизиторы. Кстати, о них.
После того, как с Йарой был заключён договор, сир Брис по секрету мне рассказал: Элиаса и Одри свели к одной из местных необручниц и, так сказать, передали на поруки. Однако инквизиторы сопротивлялись дольше, чем Его высочество. От услуг необручницы не отказались, но и очевидно не исчезали из дворца «по делам», продолжая нести службу и охранять принца. Разве что по субботам, когда в харчевне можно было славно оттянуться за кружкой хмелёвки и пощупать местных лумерок.
И только я знала секрет инквизиторов, случайно став свидетелем их быстрого очищения сбившегося от работы на руднике ресурса. Однажды вечером я находилась в кабинете Райана, где дописывала письмо госпоже, которое не успела завершить днём. Продолжая сторониться Элиаса после его недвусмысленных намёков в ночь всплеска, едва в тот вечер услышала знакомый голос, как поспешила спрятаться за стеллаж в кабинете. Он служил стенкой между рабочим столом Райана и небольшим закутком, в котором стояли сейф и шкафы с беспорядочным набором сувениров и прочей мелочью.
Отсюда хорошо были слышны голоса в гостиной, в которой сейчас наместники и сир Генрих активно обсуждали какие-то политические вопросы, связанные с арауканцами. Беседа давно перевалила за временную отметку, когда обычно все расходились по комнатами, и, как я поняла, это смешало некоторые планы инквизиторам. Почему они не удалились в одну из своих спален, для меня осталось секретом.
— Давай быстро, не могу больше, — признался голос Одри.
Я сидела на полу, спрятавшись за небольшую тумбу-шкаф, на тот случай, если сюда вдруг заглянут. Одежда пошуршала, послышалось кряхтение, а за ним — размеренное двойное дыхание и звуки резко соприкасающихся тел. Кто в кого проникал, для меня в тот день осталось загадкой. Сделав своё дело быстро, по-военному, они оделись и ушли, вернувшись по очереди в гостиную через некоторое время: сначала Элиас, потом Одри принёс с кухни свежий отвар для собеседников и лёгкую закуску.