В домах для свиданий, таящихся в глубине переулков дурной славы, эти девушки меняются изголовьем с несметным множеством гостей. Один из них
обещает наряд на Новый год, а другой — летнее платье к празднику Бон. Тот дарит деньги на мелкие расходы, а этот дружок посылает круглый год шнуры для прически и белила. Девушки заставляют своих приятелей купить для них в подарок шелковые косимаки и даже у простого подмастерья норовят поживиться чем-нибудь: силком отнимут у него раздвижную трубку и навяжут кисет из обрывка промасленной бумаги. Хотя они и запрашивают за него втридорога, но умеют убедить гостя, что не взять кисет — прямой убыток. «Листья лотоса» забавляются с мужчинами только для наживы, но в то же время они так корыстолюбивы вовсе не для того, чтобы копить деньги на черный день. Не успеют они оставить место службы, как первым делом набрасываются на лакомства, как женщинам и не пристало. Подай им сладкие пирожки из Цуруя, приготовленную на пару гречневую лапшу из лавки Кавагутия, настоянное на травах вино от Кобамая, пирожки «Большой Будда» из Тэммы, суси «Колодезное ведро» из лавки на Нихонбаси, камабоко [134] от Ванъя, готовые обеды из лавки на улице Сэндаки-судзи, пирожные из Екобари — словом, всевозможные деликатесы. Нанимают носилки только для того, чтобы отправиться в театр и смотреть спектакль с лучшего, особо оплаченного места.
Поглядев представление, они по уши влюбляются в какого-нибудь актера, который носит ничего не значащий герб: «знак „малое" внутри квадрата», «пляшущий журавль» или «волны курящегося аромата» [135], и который, принимая чужое обличье, проводит свою жизнь как во сне. Увлеченные этими лицедеями, они не заботятся о судьбе своих родителей, забывают ради пустых забав навестить родных братьев, даже лежащих на смертном одре.
Таковы эти «листья лотоса»!
Когда в мире наступает весна и на сердце становится так легко, перейдите через ближайший мост Ёдобаси и полюбуйтесь на остров Наканосима. Что за прекрасный вид! В небе тихо плывут облака, ни одного дуновения ветра, в реке Фукусиме звучит веселый хор лягушек, весенний дождик даже не замочит зонта… Стоит такая тихая весенняя погода, о которой только можно мечтать.
Все рынки опустеют, даже на рынке торговли рисом — ни живой души. Молодые приказчики, томясь скукой, обопрутся на ящички с письменным прибором, подложат себе под голову счеты, откроют сборник песен из дзёрури «Кодакэ-сю» [136] и поют, в такт хлопая себя по заду. Интересней всего те места, где говорится о любви. Попутно в той же манере они высмеивают девушек — «листья лотоса», подыскивая для каждой меткое сравнение, как сравнивают между собой сплетенные вместе гербы любовников [137].
«Кто так забавен собой, что взглянуть — только смех берет? Это Кити из Яцухаси да „старец тысячелетний" из театра возле реки».
«Кто наводит зевоту, но все же приятен на взгляд? Это Столичная Тама и пионы в храме Мидо».
«Что всегда готово к услугам, если нужно на скорую руку устроить веселый кутеж? Это дурная болезнь у Хацу, по прозвищу Дылда, да чайные домики в Кодэу».
«Что всегда светится ночью, как драгоценные камни? Это глазища Рин, по прозвищу Кошка, да фонари на палках у запоздалых прохожих».
«Что кажется веселым, но после глядит так уныло? Это девица Кумэ, что зовут Головою Будды [138], и нарядная повозка в праздник святилища Дзама» [139].
«Кто плачем портит веселье? Коман, по кличке Бутылка, да вороны в сосновом лесу возле храма Имамия».
«Что утомительно длинно, но даром послушать можно? Болтовню до утра в постели Наэ из Этиго да „Повесть о Великом мире" [140], когда воет её Докю».
«Что кажется очень изящным, но в розницу продается? Наивная девушка Сацу — Поддельный багрец и цветущие ветви глициний с улицы Танимати».
«От чего, поглядев, отвернешься? От подкладки старого платья плаксивой Сюн Попрошайки да от объявления о новогоднем концерте» [141].
«Что всегда скверно пахнет? Это дыханье Коё-си, по прозвищу Пасть Крокодила, да улица Нагамати [142] на Западной стороне».
«На Западной стороне» — так поют они.
Но на восточной, северной и южной окраинах города тоже столько «листьев лотоса», что и сосчитать трудно. Когда эти женщины стареют, они исчезают — никто не скажет куда, и гибнут неизвестно где. Так снимают с ног и выбрасывают изношенные сандалии.
Прогнанная из лавки вееров в Киото, я тоже поневоле вступила на этот путь. За то, что я хорошо умела жечь сердца гостей, дали мне прозвище Рури — Погребальный костер.
Сначала я очень радела о пользе хозяев. Подавая вино, ни капли не проливала. Но постепенно я привыкла к общей распущенности и не стала обращать внимания, даже когда горящая свеча падала на ночное платье, щелкала орехи на лакированном полу токонома, отрывала куски бумаги от раздвижных перегородок и окон и скручивала из них веревки, вытирала пролитую воду пологом от москитов и выбрасывала хозяйское добро почем зря, нисколько не опасаясь нанести убыток хозяину. Вот почему оптовые лавочники, которые содержат у себя на службе таких женщин, как «листья лотоса», делают с их помощью хорошие дела, но все же предприятие у них ненадежное, и потому молодые люди неохотно идут к ним в зятья, если есть малейшая возможность выбора.
Я прослужила года два у тех же хозяев. За это время я приметила одного состоятельного гостя с севера, из Акиты, день и ночь за ним ухаживала, стараясь предупредить все его желания, и он не раз поощрял меня, даря и платья, и постельные принадлежности.
Однажды, когда, захмелев от вина, гость перестал себя помнить, я достала бумагу из ящика с письменным прибором, растерла тушь и подговорила его написать мне клятвенное обещание, что он всю жизнь меня не покинет. С тех пор я до того запугала этого деревенского простофилю, что не давала ему ни пикнуть, ни хмыкнуть, а когда он собрался к себе домой, я решительно заявила ему, что последую за ним и всю жизнь проживу с ним на его родном севере. Гость, помертвевший от испуга при одной мысли, каково ему будет показаться вместе со мной на родине, не знал, как от меня отговориться, но я не слушала никаких доводов.
Я сказала ему, что жду от него ребенка, хотя и признаков этого не было.
— Я чувствую, что непременно родится мальчик. Так как тебя зовут Синдзаэмон, то я возьму первый иероглиф от твоего имени и дам ребенку имя Синтаро. Когда же в пятом месяце наступит праздник мальчиков танго [143], я, по обычаю, опояшу сынка игрушечным мечом.
Гость, все больше и больше приходя в отчаяние, обратился потихоньку за помощью к главному приказчику, который слыл умной головой, и по его совету дал мне два кана серебра из денег, предназначенных для торговых сделок, и тем откупился.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
[134]
[135] Гербы знаменитых в то время актеров: Араси Санъуэмона, Араки Ёдзибэя и Яматоя Китабэя. гербы знаменитых в то время актеров: Араси Санъуэмона, Араки Ёдзибэя и Яматоя Китабэя.
[136] Сборник отрывков из дзёрури «Кодакэ-сю» вышел в 1685 г.
[137] В то время было в обычае у любовников соединять свои гербы в один общий герб.
[138] Будда изображается с волосами в завитках.
[139] В храмовые праздники по улицам ездит нарядная повозка — нэримоно, в которой сидят музыканты и певцы. Она несколько напоминает карнавальные повозки на Западе.