– Я думаю, – сумела лишь она сказать с легким смешком, который застревал у нее в горле, – что вы, должно быть, находите каждую свою даму «великолепной».
– Почему вы так говорите?
Элизабет пожала плечами.
– Начать с того, что вчера вечером, за ужином…
Когда он наморщил лоб, как будто она говорила на иностранном языке, Элизабет спросила колко:
– Вы помните леди Харису Дюмонт, нашу хозяйку, ту самую прекрасную брюнетку, каждое слово которой вы ловили вчера за ужином?
Его нахмуренное лицо заулыбалось.
– Ревнуете?
Элизабет вздернула изящный маленький подбородок и покачала головой.
– Не более, чем вы к лорду Хауэрду.
Она почувствовала некоторое удовлетворение, когда его веселость исчезла.
– Это тот самый, который, кажется, не может слова сказать, не взяв вас за руку? – осведомился он мягким, как шелк, голосом. – Это лорд Хауэрд? По правде говоря, любовь моя, я почти все время за ужином потратил на то, чтобы решить, хочется ли мне свернуть ему нос под правое ухо или под левое.
У нее неожиданно вырвался мелодичный смех.
– Вы не думали ничего подобного, – рассмеялась она. – Кроме того, если вы не хотели дуэли с лордом Эверли, когда он назвал вас мошенником, вы уж, конечно, не причинили бы вреда бедному лорду Хауэрду только за то, что тот касался моей руки.
– Не причинил бы? – спросил Ян мягко. – Это два совершенно разных случая.
Не в первый раз Элизабет чувствовала себя неспособной понять его. Каждый раз, когда Ян переставал разыгрывать веселого галантного кавалера, он становился темным таинственным незнакомцем. Убирая со лба волосы, она взглянула в окно…
– Должно быть, уже четвертый час. Я, право, должна идти. – Она встала, оправляя юбки. – Благодарю вас за приятный день, не знаю, почему я осталась. Я не должна была, но рада, что осталась.
Она не могла найти слов и настороженно, со страхом смотрела, как он поднимается.
– Разве вы?… – мягко спросил Ян.
– Разве я что?
– Не знаете, почему вы до сих пор здесь со мной?
– Я даже не знаю, кто вы! – воскликнула она. – Знаю места, где вы побывали, но не вашу семью, ваших родных. Знаю, что вы играете в карты на большие деньги, но не одобряю этого…
– Я также ставлю большие суммы денег на корабли и грузы, – это улучшит мою репутацию в ваших глазах?
– И я знаю, – продолжала она в отчаянии, видя, как теплеет и становится чувственным его взгляд, – я прекрасно знаю, что чувствую себя чрезвычайно неловко, когда вы смотрите на меня так, как сейчас.
– Элизабет, – сказал он с нежной решительностью в голосе, – вы здесь, потому что мы уже почти влюблены друг в друга.
– Что-о-о? – задохнулась она.
– А что касается необходимости знать, кто я, то на это очень легко ответить. – Его рука слегка коснулась ее бледной щеки и, скользнув назад, обхватила голову. Он ласково объяснил: – Я человек, за которого ты выйдешь замуж.
– О, Господи!
– Я думаю, что молиться уже поздно, – пошутил он хриплым голосом.
– Вы… вы, должно быть, сошли с ума! – сказала она с дрожью в голосе.
– Я думаю то же самое, – прошептал Ян, и, наклонив голову, прижался губами к ее лбу, привлекая к груди, держа так, как будто знал, что она будет сопротивляться, если он попытается позволить себе большее. – Вы не входили в мои планы, мисс Камерон.
– О, пожалуйста, – беспомощно взмолилась Элизабет, – не поступайте так со мной. Я ничего этого не понимаю. Я не знаю, что вы хотите.
– Я хочу тебя, – взяв ее двумя пальцами за подбородок, он приподнял ее голову и, заставляя прямо смотреть ему в глаза, тихо добавил: – И ты хочешь меня.
Все тело Элизабет охватила дрожь, когда его губы приблизились к ее губам, и она, пытаясь предотвратить то, что в душе знала было неизбежным, попыталась уговорить Яна:
– Англичанка благородного воспитания, – процитировала она лекцию Люсинды, – не испытывает чувств сильнее симпатии. Мы не влюбляемся.
Его теплые губы прижались к ее губам.
– Я – шотландец, – хрипло пробормотал он. – Мы влюбляемся.
– Шотландец? – произнесла Элизабет, когда Ян оторвался от нее.
Он рассмеялся, увидев ее ужас.
– Я сказал «шотландец», а не «убийца с топором».
Шотландец, да еще игрок в придачу. Хейвенхерст пойдет с молотка, слуг прогонят, и весь мир рухнет.
– Я не могу, не могу выйти за вас замуж.
– Нет, Элизабет, – прошептал он, а его губы оставляли горячий след на ее щеке, прокладывая дорожку к уху, – ты можешь.
Губы скользили по уху, затем кончиком языка он дотронулся до мочки и начал осторожно следовать по каждой извилинке, медленно исследуя каждую ямочку, пока Элизабет не задрожала от пронзивших ее, как ток, волн. В тот же момент, как Ян почувствовал ответную дрожь, его рука напряглась, поддерживая ее, а его язык с силой вошел в ее ухо. Он обнял девушку и начал покрывать жгучими поцелуями ее шею, спускаясь ниже к плечу. Его теплое дыхание шевелило волосы Элизабет, послышался нежный шепот, когда губы снова повторили свой волнующий путь к ее уху.