Элизабет впервые заметила, что уже второй раз за вечер Роберт открыто говорит о ее помолвке, как будто это дело уже решенное.
– Но так как помолвка не заключена и не объявлена, я не вижу, почему мое поведение может отразиться на виконте Мондевейле, – сказала она больше с надеждой, чем с убежденностью. – Если будет маленький скандал, он может пожелать отложить объявление на некоторое время. Роберт, я не думаю, что он будет настолько смущен.
– Сегодня мы подписали контракты, – сквозь зубы сказал Роберт. – Мондевейл и я без труда договорились о твоем приданом, он был чрезвычайно благороден, между прочим. Гордый жених страшно хотел послать объявление в газеты, и я подумал, почему бы нет. Оно будет в «Газетт» завтра.
При этой страшной новости у Берты вырвалось приглушенное рыдание. После чего она начала шмыгать и сморкаться. Элизабет зажмурила глаза и сдерживала слезы, в то время как ее мучили мысли о более неотложных проблемах, чем красивый молодой жених.
Уже несколько часов Элизабет лежала без сна в постели, ее мучали воспоминания об уик-энде и страх, что не сможет отговорить Роберта от дуэли с Яном Торнтоном, в которой, она была почти уверена, он все еще намеревался участвовать. Уставившись в потолок, Элизабет испытывала страх по очереди то за Роберта, то за Яна. Из слов лорда Хауэрда получалось, что Ян был непримиримым дуэлянтом, и все же отказался защищать свою честь, когда лорд Эверли назвал его мошенником – поступок, которые многие расценили бы как трусость. Возможно, сплетни об искусстве Яна Торнтона были совсем не верны. Роберт прекрасный стрелок, и Элизабет покрывалась холодным потом, думая о Яне, гордом и одиноком, сраженном пулей из пистолета брата. Нет. Ей казалось, что она впадает в истерику. Мысль о том, что один из них на самом деле застрелит другого, казалась невероятной.
Дуэли были запрещены законом, и в этом случае кодекс чести диктовал, чтобы Ян явился – на что он уже согласился в оранжерее, – а Роберт выстрелил в воздух. Поступая так, Ян косвенно признает свою вину, отдавая жизнь в руки Роберта, что дает последнему удовлетворение, которое требует дуэль без кровопролития. Таким образом, джентльмены обычно решают сейчас такие дела. Обычно, напомнил ей ее испуганный разум, – но у Роберта был вспыльчивый нрав, и он был так разгневан сегодня, что вместо того, чтобы дать выход гневу, был холодно, убийственно молчалив – и это пугало Элизабет больше, чем взрыв гнева.
Незадолго до рассвета она впала в беспокойную дремоту, чтобы проснуться, как показалось, через несколько минут от того, что кто-то двигался в холле. Слуга, подумала Элизабет, посмотрев в окно, где бледные лучи серого рассвета освещали черное ночное небо. Она почти была готова снова погрузиться в сон, но услышала, как открылась парадная дверь внизу и затем закрылась.
Рассвет… Дуэли… Роберт обещал поговорить с ней сегодня, прежде чем что-то предпринять, в панике думала она, и на этот раз пробуждение не потребовало у Элизабет усилий. Страх заставил ее выскочить из-под одеял. Натягивая халат, она сбежала по лестнице и рывком открыла парадную дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, что карета Роберта заворачивает за угол.
«О, Боже мой», – сказала она пустому холлу и так как была слишком возбуждена для того, чтобы ждать и гадать в одиночестве, пошла наверх разбудить единственного человека, на здравый смысл которого можно было бы положиться, независимо от того, в какой хаос превратился весь мир. Люсинда накануне не ложилась, ожидая их, и знала большую часть случившегося в этот уик-энд, за исключением, конечно, интерлюдии в лесном домике.
– Люсинда, – прошептала Элизабет, и седоволосая женщина открыла глаза, светло-коричневые, настороженные и ясные. – Роберт только что уехал из дома, я уверена, он отправился на дуэль с мистером Торнтоном.
Мисс Люсинда Трокмортон-Джоунс, чья карьера в качестве дуэньи до сего времени включала безупречную опеку дочерей трех герцогов, одиннадцати графов и шести виконтов, выпрямилась, опираясь на подушки, и пристально посмотрела на молодую леди, которая только что испортила этот блестящий список.
– Поскольку Роберт не из тех, кто встает рано, – сказала она, – это, кажется, правильный вывод.
– Что мне делать?
– Для начала я предлагаю, чтобы вы перестали так неприлично ломать руки, пошли на кухню и приготовили чай.
– Я не хочу чаю.
– Чай потребуется мне, если мы должны будем ждать возвращения вашего брата внизу, что, я полагаю, вы и желаете сделать.