– Я буду скучать, – тихо произнес Ян, но в голосе не было обиды, и он не попытался уговорить ее отложить поездку. Ян сохранял нерушимость их договора, что особенно восхищало в нем Элизабет.
– Но не так сильно, – прошептала она, целуя его в уголок рта, – как я буду скучать по тебе.
Глава 32
Сосредоточившись на списке провизии, который читала, Элизабет медленно шла по дорожке, ведущей от кладовых Хейвенхерста к главному дому. Высокая живая изгородь справа от нее скрывала служебные постройки от дома, где работали каменщики. Позади нее послышались шаги, и прежде чем она успела оглянуться или что-то понять, ее схватили за талию и потащили назад, мужская рука зажала ей рот, заглушая испуганный крик.
– Ш-ш, Элизабет, это я, – попросил до боли знакомый голос. – Не кричи, ладно?
Элизабет кивнула, рука разжалась, и она, резко повернувшись, упала в протянутые руки Роберта.
– Где ты был? – спросила она, смеясь и плача, обнимая брата. – Почему ты уехал, не сказав, куда уезжаешь? Я убила б тебя за то, как ты заставил меня волноваться…
Роберт схватил ее за плечи, отталкивая от себя, и на его изможденном лице она увидела нетерпение.
– Сейчас нет времени для объяснений. Встретимся в беседке, когда стемнеет, и, ради Бога, никому не говори, что видела меня.
– Даже Бентнеру…
– Ни-кому! Я должен выбраться отсюда до того, как кто-нибудь из слуг увидит меня. Я буду в беседке около твоей любимой вишни, как стемнеет.
Он оставил ее, воровато прокрался по тропе, затем быстро, взглянув по сторонам, убедился, что его не видели, и исчез в беседке невдалеке от тропы.
Элизабет чувствовала себя так, как будто эта встреча привиделась ей. Чувство нереальности не покидало ее, когда она ходила взад и вперед по гостиной, смотря, как убийственно медленно спускается солнце, и пытаясь догадаться, почему Роберт боялся, что его увидит их старый преданный дворецкий. Очевидно у него были какие-то неприятности, может быть, с властями. Если дело в этом, то надо попросить совета и помощи у мужа. Роберт ее брат, и она любит его, несмотря на недостатки, Ян должен это понять. Со временем, возможно, они оба будут относиться друг к другу как родственники, ради нее. Она тайком вышла из собственного дома, чувствуя себя воровкой.
Когда Элизабет увидела брата, он сидел, прислонившись к старому вишневому дереву, и мрачно разглядывал свои потертые сапоги; Роберт быстро поднялся!
– Ты случайно не принесла еды, а?
Она поняла, что не ошиблась; он действительно был полуголодный.
– Да, но только хлеб и сыр, – объяснила Элизабет, вынимая еду, спрятанную в юбках. – Я не могла придумать, как принести сюда больше, чтобы не вызвать любопытства: кого я кормлю в беседке. Роберт, – воскликнула она, больше не думая о таких обыденных вещах, как пища, – где ты был, почему ты вот так меня бросил, и что…
– Я не бросил тебя, – с яростью огрызнулся он. – Твой муж похитил меня через неделю после дуэли и бросил на один из его кораблей. Я должен был умереть…
Боль и неверие пронзили Элизабет.
– Не говори мне этого, – воскликнула она, отчаянно тряся головой. – Не… он бы не…
Роберт сжал губы и, выдернув рубашку из-за пояса, поднял ее и повернулся:
– Вот память об одной из его пыток.
Крик рвался из груди Элизабет, и она прижала ладони ко рту, стараясь остановить его. Ей даже казалось, что ее стошнит.
– О, Боже мой, – выдохнула Элизабет, глядя на ужасные шрамы, пересекавшие почти каждый дюйм худой спины Роберта – О, Боже мой, Боже мой!
– Не падай в обморок, – сказал Роберт, хватая ее за руку, чтобы она не упала. – Ты должна быть сильной, иначе он доведет дело до конца.
Элизабет опустилась на землю, прижав голову к коленям, обхватив себя руками, и бессильно раскачивалась из стороны в сторону.
– О, Боже мой, – повторяла она снова и снова, думая об истерзанном избитом теле брата. – О, Боже мой.
Элизабет заставила себя несколько раз вдохнуть, и она наконец овладела собой. Все сомнения, предупреждения, намеки обрели ясность в ее голове, получив доказательство в виде исполосованной спины Роберта, и леденящий холод охватил ее, делая бесчувственной ко всему, даже к боли. Ян был ее любовью и ее любимым; она лежала в объятиях человека, который знал, что он сделал с братом своей жены.
Опершись рукой о дерево, Элизабет, пошатываясь, поднялась.
– Расскажи мне, – сказала она охрипшим голосом.
– Рассказать тебе, почему он сделал это? Или рассказать о тех месяцах, что я жил в шахте, вытаскивая уголь? Или рассказать тебе, как меня били последний раз, когда я пытался убежать и вернуться к тебе?
Элизабет растерла свои руки; они были холодными и онемевшими.
– Расскажи мне почему, – сказала она.
– Как, черт возьми, ты думаешь, я могу объяснить побуждения сумасшедшего? – прошипел Роберт, а затем с огромным усилием взял себя в руки. – У меня было два года, чтобы подумать об этом, попытаться понять, и когда услышал, что Торнтон женился на тебе, все стало ясно, как стеклышко. Он пытался убить меня на дороге в Марблмарль через неделю после дуэли, ты знала об этом?
– Я наняла сыщиков, пытаясь найти тебя, – сказала она, кивая, что знает частично об этом, не замечая, что Роберт побледнел еще больше. – Но они думали, что это ты пытался убить его.
– Это грязная ложь!
– Это было… предположение, – признала Элизабет. – Но почему Ян хотел убить тебя?
– Почему? – злобно спросил Роберт, хватаясь за хлеб и сыр, как изголодавшийся человек, а Элизабет смотрела на него, и сердце ее разрывалось. – Во-первых, потому, что я ранил его на дуэли. Но дело не в этом. Я расстроил его планы, когда застал в оранжерее. Он знал, что хочет получить то, что выше его, когда добивался тебя, но я поставил его на место. Знаешь, – продолжал он с грубым смехом, – были люди, которые отвернулись от него после этого случая до того, как меня бросили в трюм одного из его кораблей, я слышал, что это сделали многие.
Элизабет вздохнула.
– Что ты намереваешься делать?
Роберт откинул голову и закрыл глаза с измученным видом.
– Он убьет меня, если узнает, что я еще жив, – сказал он без тени сомнения. – Я не смогу перенести, если меня опять будут бить кнутом так, как били прошлый раз, Элизабет. Неделю я был на грани смерти.
Рыдания от жалости и ужаса душили ее.
– Выдвинешь обвинения по закону? – спросила она, и ее голос перешел в шепот, полный душевной муки. – Ты собираешься обратиться к властям?
– Я думал об этом. Я так сильно хочу этого, что едва могу спать по ночам, но сейчас они мне не поверят. Твой муж стал богатым и могущественным человеком.
Когда он произнес «твой муж», то поглядел на нее с таким упреком, что Элизабет едва могла смотреть в его затравленные глаза.
– Я… – она подняла руку, беспомощно прося прощения, но не зная за что, и слезы застилали ей глаза и мешали говорить. – Пожалуйста, – беспомощно воскликнула Элизабет. – Я не знаю, что делать или сказать. Пока. Я не могу думать.
Он уронил хлеб и обнял ее.
– Бедное прекрасное дитя, – сказал Роберт. – Я не спал по ночам, умирая от страха за тебя, пытаясь не думать, что он касается тебя своими грязными руками. Твой муж владеет шахтами – глубокими, бесконечными рудниками в земле, где люди живут, как звери, и их бьют, как скотину. Вот откуда он берет деньги, чтобы купить все.
Включая драгоценности и меха, подаренные ей, подумала Элизабет, и подступившая тошнота была почти непреодолима. Она непрерывно вздрагивала, Роберт поддерживал ее.
– Если ты не подашь на него в суд, что же ты сделаешь?
– Что я сделаю? – спросил он. – Это вопрос не для меня одного, Элизабет. Если только твой муж догадается, что ты все знаешь, то твоя прекрасная спина в отличие от моей не выдержит. Ты не переживешь того, что его люди сделают с тобой.