– Она поедет в Хейвенхерст, – уверенно сказал Ян и объяснил Ларимору, как найти маленькое поместье.
Когда Ларимор ушел, Ян взял контракт, чтобы прочитать и подписать его; но он не прочитал и двух строк, как в кабинет без объявления быстро вошел Джордан с газетой и с таким выражением лица, какого Ян раньше не видел.
– Ты сегодня видел газету?
Ян не обратил внимания на газету, а смотрел на сердитое лицо друга.
– Нет, а что?
– Прочти это, – сказал Джордан, бросая на стол газету. – Элизабет разрешила репортеру из «Таймс» задать ей несколько вопросов. Прочти это. – Он указал пальцем на несколько строк внизу статьи об Элизабет, написанной неким мистером Томасом Тайсоном. – Вот ответ твоей жены на вопрос Тайсона, что она почувствовала, когда увидела тебя на суде перед пэрами.
Нахмурившись от тона Джордана, Ян прочитал ответ Элизабет.
«Моего мужа судили не равные ему. Его судили всего лишь лорды Британского Королевства. Яну Торнтону нет равных».
Ян отвел взгляд от статьи, отказываясь реагировать на необычайную прелесть ее ответа, но Джордан этого так не оставил.
– Поздравляю тебя, Ян, – сердито сказал он. – Ты требуешь от жены развода, а она отвечает тебе, практически принося публичное извинение!
Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Яна, который, сжав зубы, смотрел на статью.
Прошел месяц, а Элизабет все еще не нашли. Ян по-прежнему старался изгнать ее из своих мыслей и сердца, но со всё меньшим успехом. Он понял, что теряет почву под ногами в этой борьбе с того самого момента, когда поднял голову и увидел, как Элизабет входит в Палату лордов.
Два месяца спустя после ее исчезновения Ян сидел в гостиной у камина один, глядя на огонь и стараясь сосредоточиться на предстоящей встрече на следующий день с Джорданом и другими деловыми людьми, но перед его глазами стояла Элизабет, а не цифры доходов и расходов… Элизабет, склонившаяся над цветами в саду; Элизабет рядом с ним стреляет из пистолета; Элизабет, приседающая перед ним в насмешливом придворном реверансе с искрящимся смехом в зеленых глазах; Элизабет, смотрящая ему в глаза, кружащаяся с ним в вальсе: «Тебе когда-нибудь хотелось чего-то очень сильно, чего-то, что ты мог взять, и все же боялся протянуть за этим руку?»
В тот вечер он ответил «нет». Сегодня он бы сказал «да». Кроме всего прочего, Ян хотел знать, где она; месяц назад он говорил себе, что это было нужно для того, чтобы отправить документы о разводе. Сегодня он слишком устал от внутренней борьбы, чтобы стараться лгать себе дальше. Ян хотел знать, где Элизабет, потому что ему было необходимо знать. Дед уверял, что не знает; его дядя и Александра знали оба, но отказались сказать ему, и он не настаивал.
Устало Ян положил голову на спинку кресла и закрыл глаза, думая, что не сможет заснуть, хотя было три часа утра. Он больше не спал, за исключением дней, когда у него была тяжелая физическая работа или когда выпивал много бренди.
И даже в этих случаях Ян лежал без сна, желая ее и зная, потому что она это сказала, что где-то далеко Элизабет тоже не спит, желая его.
Слабая улыбка промелькнула у него на губах, когда он вспомнил, как она стояла на месте свидетеля, такая, до боли в сердце, молодая и прекрасная, пытаясь сначала логично объяснить всем, что произошло, а когда это не удалось, разыгрывая роль безнадежной дурочки. Ян усмехнулся, что случалось с ним каждый раз, когда он вспоминал, какой она была в этот день. Только Элизабет могла осмелиться сражаться с целой Палатой лордов, и когда не смогла убедить с помощью разума и логики, изменила тактику и воспользовалась их собственными глупостью и высокомерием, чтобы одержать над ними победу. Если бы в тот день Ян не чувствовал такой ярости от того, что его предали, он бы встал и аплодировал ей, чего она заслуживала! Элизабет применила точно такую же тактику, как и в тот вечер, когда его обвинили в мошенничестве в карточной игре. Она не смогла убедить Эверли отказаться от дуэли потому, что Ян был невиновен, но отвлекла несчастного юношу, напомнив ему о его обещании сопровождать ее на другой день. Несмотря на обвинение Яна, что Элизабет действовала в Палате лордоз, преследуя свои корыстные интересы, он знал – это не так. Элизабет приехала, чтобы спасти его, как она думала, от виселицы.
Когда его гнев и боль, наконец, несколько утихли, Ян по-другому посмотрел на визит Уордсворта в день свадьбы и поставил себя на ее место. В тот день он любил ее и желал ее. Если бы его собственный сыщик явился к нему с догадками, – даже обвиняющими Элизабет догадками, – любовь заставила бы его отвергнуть их и не отменять свадьбу.
Единственной причиной, кроме любви, по которой она могла бы выйти за него замуж, было спасение Хейвенхерста. Чтобы поверить в это, Яну сначала надо было поверить, что он был обманут каждым ее поцелуем, каждым прикосновением, каждым словом, – а с этим он не мог смириться. Ян больше не доверял своему сердцу, но доверял уму.
Его ум предупреждал его, что из всех женщин на свете единственная, кто подходит ему во всех отношениях, – это Элизабет.
Только Элизабет могла осмелиться прийти к нему после его освобождения и после того, как он оскорбил и унизил ее, сказать, что ее воля будет бороться с его волей и Ян не сможет победить. «И когда ты больше не сможешь вынести этого, – пообещала она с болью в ее милом голосе, – ты вернешься ко мне, и я буду плакать в твоих объятиях и говорить тебе, как я сожалею обо всем, что сделала. И тогда ты поможешь мне и покажешь, как мне простить себя».
Чертовски трудно, подумал Ян, сокрушенно вздыхая, проиграть сражение сил воли, когда он не может найти победителя, чтобы сдаться.
Пять часов спустя Ян проснулся в кресле, где уснул, моргая от бледного солнечного света, проникающего через занавеси. Растирая затекшие руки и плечи, пошел наверх, принял ванную и побрился, затем снова спустился вниз, чтобы погрузиться в работу, как он всегда делал после исчезновения Элизабет.
К середине утра Ян уже разобрал половину корреспонденции, когда дворецкий подал ему письмо от Александры Таунсенд. Когда распечатал конверт, на стол выпал банковский счет, но Ян не обратил на него внимания, спеша сначала прочитать короткую записку. «Это от Элизабет, – говорилось в ней. – Она продала Хейвенхерст». От неожиданности и боли Ян вскочил на ноги и дочитал записку до конца: «Я должна передать вам, что это полная стоимость, плюс соответствующие проценты, изумрудов, которые продала и которые, она считает, по праву принадлежат вам».
У Яна сжалось горло, он взял банковский счет и прикрепленную к нему узкую полоску бумаги. На ней Элизабет показывала свои расчеты процентов, причитающихся ему за точное число дней, прошедших со дня продажи камней, до даты неделю тому назад, указанной на банковском счете.
Его глаза жгли слезы, но плечи задрожали от неслышного смеха – Элизабет заплатила ему на полпроцента меньше обычной процентной ставки.
Через полчаса Ян предстал перед дворецким Джордана и заявил, что хочет видеть Александру. Алекс вошла в комнату и сказала с презрением, в то время как ее голубые глаза с осуждением и гневом пронзали его:
– Я думала, не заставит ли вас записка прийти сюда. Вы имеете хоть какое-то представление, как много Хейвенхерст значит… значил… для нее?
– Я верну его ей, – серьезно сказал Ян и улыбнулся. – Где она?
От выражения нежности в его глазах и голосе Александра раскрыла рот.
– Где она? – повторил он с тихой настойчивостью.
– Я не могу сказать вам, – сказала Алекс с ноткой сожаления. – Вы знаете, не могу. Я дала слово.
– Поможет хоть немного, – спокойно спросил он, – если я попрошу Джордана, как мужа, оказать на вас влияние и убедить вас все же рассказать мне?
– Боюсь, что нет, – заверила его Александра. Она ожидала, что Ян будет спорить, но вместо этого улыбка против воли появилась на его лице. Когда он заговорил, в голосе была нежность:
– Вы – совсем как Элизабет. Вы напоминаете мне ее.
Все еще с недоверием относясь к явной перемене его настроения, Алекс вежливо сказала:
– Я ценю это, как наивысший комплимент, милорд.