– Есть еще маленький вопрос о стоимости Хейвенхерста. Я добавил его к этой сумме.
Слезы радости затуманили ее прекрасные глаза.
– Ты выкупил Хейвенхерст у этого ужасного мистера Демаркуса?
– Да. И он действительно «ужасен». Ему бы быть партнером твоего дядюшки. У них обоих инстинкты торговцев верблюдами. Я заплатил сто тысяч фунтов за Хейвенхерст.
Элизабет изумленно открыла рот, и восхищение осветило ее лицо.
– Сто тысяч фунтов! О, Ян…
– Я люблю, когда ты произносишь мое имя.
Она улыбнулась в ответ, но ее мысли все еще были заняты великолепной сделкой, которую он совершил.
– Я бы не могла добиться большего! – великодушно призналась Элизабет. – Ровно столько Демаркус заплатил за Хейвенхерст, и когда документы были подписаны, он сказал мне, будто уверен, что получит за него сто пятьдесят тысяч фунтов, если подождет год или два.
– Вероятно, он мог получить столько.
– Но не от тебя, – гордо заявила Элизабет.
– Не от меня, – согласился Ян, усмехаясь.
– Он пытался?
– Демаркус запросил двести тысяч фунтов, как только понял, как важно для меня выкупить обратно твой дом.
– Ты должно быть проявил много сообразительности и умения, чтобы заставить согласиться уступить так много.
Отчаянно стараясь не расхохотаться, Ян кивнул.
– Очень много уменья, – согласился он, задыхаясь от смеха.
– И все же, интересно, почему Демаркус был так уступчив?
Поборов приступ смеха, Ян сказал:
– Думаю, потому, что я показал ему: есть вещь, более необходимая ему, чем чрезмерная нажива.
– Правда? – спросила она с интересом и уважением. – Что же это было?
– Его глотка.
Эпилог
Сидя на террасе около балюстрады, Ян смотрел на великолепные сады Монтмейна, где Элизабет и их трехлетняя дочь Каролина склонились над геранью, рассматривая яркие цветы. Их головы были так близко друг к другу, что блестящие золотые волосы Элизабет сливались с волосами Каролины. Элизабет сказала что-то, и Каролина рассмеялась серебристым счастливым смехом, глаза Яна сощурились в улыбке от этого веселого звука.
За садовым из кованого железа столиком позади него его дед и Дункан погрузились в шахматную игру. Сегодня должны были прибыть семьсот гостей, чтобы присутствовать на балу, который устраивал Ян по случаю дня рождения Элизабет. Сосредоточенное молчание игроков было неожиданно нарушено появлением шестилетнего мальчика, уже сейчас удивительно похожего на Яна, и его учителя, имевшего вид человека, доведенного до грани отчаяния необходимостью справляться с шестилетним интеллектом, который тоже удивительно напоминал способности Яна.
– Прошу прощения, – извинился мистер Твиндел, кланяясь играющим, – но у нас с мастером Джонатаном завязался спор, который, как я сейчас понял, вы, викарий, если будете так добры, можете разрешить.
Оторвав взгляд от доски и все еще думая о победе, которая была почти у него в руках, Дункан сочувственно улыбнулся измученному учителю.
– Чем я могу помочь? – спросил он, переводя взгляд с учителя на красивого шестилетнего мальчика, чье внимание тотчас же приковала шахматная доска.
– Это касается, – объяснил мистер Твиндел, – вопроса о небесах, викарий. Особенно того, как выглядит рай, который, как я все утро пытался убедить мастера Джонатана, не заполнен всякими несообразностями.
При этих словах мастер Джонатан отвел задумчивый взгляд от доски, заложил руки за спину и посмотрел на двоюродного деда и прадеда, как бы приглашая их разделить его мнение по поводу рассказа, слишком нелепого, чтобы верить в него.
– Мистер Твиндел, – объяснил мальчик, стараясь не засмеяться, – думает, что на небесах улицы сделаны из золота. Но, конечно, этого не может быть.
– Почему не может быть? – удивленно спросил герцог.
– Потому что летом улицы будут слишком раскаленными для лошадиных копыт, – ответил Джон, несколько удивленный близорукостью суждений прадеда. Выжидательно посмотрев на двоюродного деда, сказал:
– Сэр, вы не находите, что идея улиц из металла в раю в высшей степени невероятна?
Дункан, помнивший такие же споры с Яном, когда тот был в том же возрасте, откинулся на спинку стула, и на его лице появилось выражение предвкушения удовольствия.
– Джон, – сказал он с довольным видом, – спроси своего отца. Он вон там у балюстрады.
Мальчик согласно кивнул, задержался около прадеда и, приложив руку к его уху, что-то шепнул герцогу, а затем направился к отцу, как ему было сказано.
– Почему ты не ответил Джону, Дункан? – с любопытством спросил герцог. – Описание рая – это по твоей части.
Дункан поднял брови, шутливо не соглашаясь.
– Когда Яну было шесть лет, – сказал сухо викарий, – он втягивал меня в теологические и риторические дебаты, вроде этого. Я обычно терпел поражение. Это было очень неприятно. – Посмотрев на мальчика, ожидавшего, когда отец заметит его, Дункан весело сказал: – Я ждал этого дня десятилетия. Между прочим, – добавил он, – что Джон только что прошептал тебе?
Герцог покраснел.
– Он… э… сказал, что через четыре хода ты объявишь шах моей королеве, если я не уберу моего коня.
Взрыв смеха за шахматным столом заставил Яна оглянуться, и он увидел Джонатана, стоявшего рядом, чуть позади него. Улыбаясь, Ян повернулся, чтобы уделить внимание своему сыну, который был зачат в ту снежную ночь, когда он вернулся в Шотландию.
– У тебя вид человека, – пошутил Ян, – что-то задумавшего. – Он взглянул на измученное лицо учителя, затем снова на сына и с сочувствием добавил: – Я вижу вы с мистером Твинделом опять о чем-то поспорили? Что это на этот раз?
Довольная улыбка озарила лицо Джона, и он кивнул. В то время, как все удивлялись его мыслям и терялись от его вопросов, мальчик знал, что отец не только поймет его, но даст удовлетворительные ответы.
– Это о рае, – поведал Джон, с круглыми от изумления глазами, тихим заговорщическим голосом. – Мистер Твиндел хочет, чтобы я поверил, что рай – это место с улицами из золота. Можешь себе представить, – усмехнулся он, – какой температуры достигнет чистое золото, если солнце будет падать на него в течение десяти часов непрерывно в июле? Никто не захочет ходить по таким улицам!
– А что сказал мистер Твиндел, когда ты указал на это? – спросил Ян с притворной серьезностью.
– Он сказал, что у нас, вероятно, не будет ног.
– Ну, это страшная мысль, – согласился Ян. – А как ты думаешь, на что похож рай?
– Не имею даже малейшего представления. А ты?
– Да, но это только мое мнение, – объяснил Ян озадаченному сыну.
Присев на корточки, он положил руку на плечо мальчика и показал на сад. Элизабет и Каролина как будто почувствовали, что на них смотрят, обе посмотрели в сторону террасы, улыбнулись и помахали рукой – две зеленоглазые девочки с золотыми волосами и любовью, сияющей в их глазах.
– По-моему, – серьезно признался Ян сыну, – вот он – рай, прямо перед нами.
– Ангелов нет, – заметил Джон.
– Я вижу двух, – тихо ответил отец, затем взглянул на сына и с улыбкой поправился, – трех.
Мальчик медленно кивнул, понимающая улыбка показалась на его лице, он сказал:
– Ты думаешь, в раю будет все, что больше всего хочется человеку, так?
– Я думаю, что это вполне возможно.
– Я тоже, – согласился Джон, подумав минуту.
Он повернулся, чтобы уйти, но, увидев учителя и родных в ожидании смотрящих в его направлении, повернулся снова к отцу и сказал с растерянной улыбкой:
– Они спросят меня, что ты ответил мне. А если я скажу мистеру Твинделу, что рай – такой, он будет очень разочарован. Знаешь, он рассчитывает на золотые улицы, ангелов и лошадей с крыльями.
– Я понимаю, это может быть проблемой, – согласился Ян и нежно коснулся рукой щеки сына. – В этом случае ты можешь передать ему, что я сказал – это почти рай.