Священник посмотрел на ее сияющее лицо и не смог отказать ей в таком маленьком удовольствии:
– Я полагаю, что можно, если обещаете быть осторожной.
– О да, я обещаю.
Он смотрел, как она сбросила туфли. Несколько минут девушка ходила вокруг дерева, а затем исчезла за ним со стороны, где не было ступенек. К изумлению Дункана, он увидел, как мелькнули светло-желтые юбки, и понял, что она взбирается на дерево без помощи старых досок. Он хотел крикнуть, предупреждая ее, но понял, что в этом нет необходимости – в беспечном порыве девушка уже достигла середины кроны и пробиралась к хижине.
Элизабет добралась до входа в хижину и наклонила голову, чтобы войти. Однако за дверью потолок был достаточно высок, и можно было стоять, не наклоняясь, и она подумала, что Ян Торнтон, должно быть, был высоким уже в юности. Элизабет с интересом осмотрела старый стол, стул и большой плоский деревянный ящик, больше ничего в хижине не было. Отряхнув руки, она смотрела через окно в боковой стене хижины и любовалась великолепными видами долины и холмов, усыпанных яркими цветами боярышника, вишни и колокольчиков, затем повернулась, чтобы осмотреть маленькую комнатку. Ее взгляд упал на выкрашенный белой краской ящик, она протянула руку и стряхнула с крышки грязь и пыль. На ней были вырезаны слова «Частная собственность Яна Торнтона. Открой на свою погибель!». И как будто чувствуя, что письменного предупреждения недостаточно, мальчик вырезал устрашающий череп и перекрещенные кости под этими словами.
Элизабет смотрела на него, вспоминая свою хижину на дереве, где она устраивала с куклами обильные и одинокие чаепития. У нее тоже был свой «сундук сокровищ», хотя не было необходимости изображать на нем череп с костями. Улыбка пробежала по ее губам, когда попыталась вспомнить, какие именно сокровища прятала в том большом сундуке с блестящими медными петлями и замками… Ожерелье, вспомнила она, подаренное отцом, когда ей исполнилось шесть… и миниатюрный фарфоровый чайный сервиз, который родители подарили ей для кукол, когда ей было семь… и ленты для волос ее кукол.
Взгляд снова привлек старый ящик на столе, в то время как ум видел доказательства того, что мужественный неукротимый мужчина, каким она знала Яна, в самом деле был когда-то мальчиком, прятавшим тайные сокровища и, возможно, фантазировавшим, как это делала и она. Против воли и голоса совести Элизабет положила руку на запор. Ящик, вероятно, пуст, сказала она себе, поэтому на самом деле она не шпионит…
Элизабет подняла крышку, затем с улыбкой и удивлением посмотрела на его содержимое. Сверху лежало яркое зеленое перо – попугая, подумала она. Затем три самых обыкновенных серых камня, которые по какой-то причине, должно быть, имели большое значение для мальчика, каким был тогда Ян, потому что они были тщательно отполированы. Кроме камней, там лежала большая морская раковина, гладкая и розовая внутри. Вспомнив раковину, которую родители однажды привезли ей, Элизабет подняла раковину и поднесла ее к уху, слушая приглушенный шум моря; затем осторожно отложила ее в сторону и взяла сделанные карандашом рисунки, устилавшие дно ящика. Под ними было что-то похожее на небольшой альбом. Элизабет взяла его и открыла обложку. Ее глаза широко раскрылись от восхищения, когда увидела прекрасно выполненный карандашный портрет красивой девочки с длинными, развевающимися на ветру волосами, на фоне моря. Она сидела на песке, поджав ноги, наклонив голову, рассматривала большую раковину, такую же, как раковина в ящике. Следующий рисунок изображал ту же девочку, смотрящую в сторону художника с улыбкой, как будто они знали один и тот же забавный секрет. Элизабет была поражена живостью и обаянием, которые Ян сумел передать карандашом, а также деталями. Даже медальон на шее девочки был тонко выписан.
Были еще рисунки, изображающие не только ту же девочку, но и мужчину и женщину, которые, как поняла Элизабет, были его родителями, и еще рисунки кораблей и гор и даже собаки. Ньюфаундленда, сразу же определила Элизабет и почувствовала снова, что улыбается собаке. Уши собаки стояли, а голова склонена набок, глаза блестели – как будто только ждала повода побежать к ноге своего хозяина.
Элизабет настолько была поражена тонкостью чувств и искусством, о которых свидетельствовали рисунки, что застыла неподвижно, пытаясь осознать эту неожиданную грань характера Яна. Прошло несколько минут прежде, чем она очнулась от своих мыслей и посмотрела на единственную оставшуюся в ящике вещь – маленький кожаный мешочек. Хотя священник разрешил посмотреть все, что ее душе угодно, Элизабет уже чувствовала, что влезает в личную жизнь Яна, и поэтому не следует отягощать этот поступок, развязывая мешочек. С другой стороны, желание узнать больше об этом загадочном человеке, перевернувшем всю ее жизнь с того момента, когда еще давно она впервые увидела его, было так сильно, что не могла отказаться от него. Развязав шнурок кожаного мешочка, девушка перевернула его, и тяжелое кольцо упало ей на ладонь. Элизабет смотрела на него, не веря своим глазам. В центре массивного золотого кольца сверкал и переливался огромный четырехугольный изумруд, сверху украшенный сложным золотым гербом с изображением льва, поднявшегося на задние лапы. Она плохо разбиралась в драгоценностях, но почти не сомневалась, что кольцо такой великолепной работы – настоящее и стоит страшно дорого. Рассматривала герб, пытаясь узнать его по картинкам, которые от нее требовали запомнить перед выездом в свет, но хотя он что-то напоминал, она не могла точно определить его. Решив, что герб не настоящий, а скорее всего просто украшение, Элизабет опустила кольцо обратное мешочек, туго затянула шнурок и решила: очевидно, Ян не ценил его дороже трех камней и раковины, когда был молод, но она разбиралась лучше и была уверена, что если он увидит кольцо сейчас, то поймет его ценность, как и то, что его следует хранить в надежном месте. Внутренне поморщившись, Элизабет представила его гнев, когда он узнает, что она копалась в его вещах, но пусть так, – она по крайней мере должна обратить его внимание на кольцо. «Возьму и альбом тоже», – решила Элизабет. Эти рисунки так прекрасно выполнены, что заслуживают, чтобы их поместили в рамы, а не оставили здесь, где они в конце концов погибнут.
Закрыв ящик, Элизабет поставила его на то место у стены, где нашла его, улыбнувшись черепу и костям. Она не сознавала, что ее сердце еще больше смягчилось по отношению к мальчику, который приносил сюда свои мечты и прятал в сундук с сокровищами. А то, что мальчик стал мужчиной, который часто бывал холоден и неприступен, мало влияло на ее нежное сердце. Сняв с головы шарф, Элизабет завязала его вокруг талии; затем засунула альбом между импровизированным поясом и платьем и надела кольцо на большой палец, так как его некуда было положить, когда она будет опускаться.
Ян, возвращавшийся с западной стороны из леса, подходил ко двору и видел, как Элизабет обошла вокруг дерева и исчезла. Оставив в амбаре дичь, которую настрелял, он пошел к дому, затем изменил направление и двинулся к дереву.
Положив руки на пояс, Ян стоял под деревом, смотря вниз на покрытый мхом склон, ведущий к ручью, и, озадаченно нахмурившись, думал, как она сумела спуститься так быстро, что исчезла из вида. Высоко над головой начали шуршать и качаться ветки, и Ян посмотрел вверх. Сначала он ничего не увидел, а затем то, что увидел, заставило его не поверить своим глазам. Длинная красивой формы обнаженная нога показалась среди ветвей, пальцы нащупывали надежную ветвь для спуска. К ней присоединилась другая нога, и они обе, казалось, висели там, паря в воздухе.
Ян намеревался поддержать то, к чему наверняка были прикреплены эти ноги где-то там выше в листве, затем остановился в нерешительности, так как она, казалось, справлялась достаточно хорошо сама.
– Какого черта вы делаете там наверху? – потребовал он ответа.
– Спускаюсь вниз, конечно, – послышался из листвы голос Элизабет.
Пальцы правой ноги шевелились, нащупывая деревянную ступеньку, и, наконец, коснулись ее; затем, пока Ян продолжал смотреть, все еще готовый поймать ее, если она упадет, девушка спустилась по ветке еще немного и поставила пальцы левой ноги на ступеньку.