– Это едва ли удивительно. До прошлого года о нем редко упоминали в светских гостиных. Вы с Джорданом уехали в путешествие до того, как разразился скандал из-за Элизабет, поэтому у вас также не было повода услышать о нем в связи с этим.
– Как только сумел этот несчастный мерзавец убедить кого-то узаконить его как своего наследника? – сердито спросила Алекс.
– Могу сказать, что он не нуждался в том, чтобы его узаконили, если я правильно тебя поняла. Он – внук Стэнхоупа по крови и закону. Твой муж рассказал мне об этом по секрету несколько лет назад. Я также знаю, – многозначительно добавила она, – что Джордан – один из очень немногих людей, которым Торнтон в этом признался.
У Алекс возросло ощущение беды, и она медленно опустила чашку на блюдце.
– Джордан? – повторила она со страхом. – Почему же такой негодяй признался именно Джордану?
– Как тебе хорошо известно, Александра, – без обиняков сказала герцогиня, – твой муж не всегда вел жизнь, которую можно назвать безупречной. Они с Торнтоном проводили время почти в одной и той же компании в годы бурной молодости – играли и пили и делали все, что делают беспутные мужчины. И я боялась, что ты могла не знать об этой дружбе.
Алекс закрыла глаза от огорчения.
– Я рассчитывала, что Джордан поддержит нас и поможет сегодня ввести Элизабет в общество. Я написала ему и объяснила, как ужасно поступил с Элизабет самый отвратительный грубиян, но я не назвала его по имени. Я и вообразить не могла, что Джордан знает Яна Торнтона, не говоря уже о том, что он знаком с такой особой. Я была так уверена, – с горечью добавила она, – что если он познакомится с Элизабет, то сделает все, что в его силах, чтобы помочь представить ее в свете.
Протянув через кушетку руку, герцогиня сжала руку Алекс и сказала с мрачной улыбкой:
– Мы обе знаем, что Джордан, если б ты захотела, полностью поддержал бы тебя против врага или друга, моя дорогая. Однако в данном случае ты можешь и не получить его безусловного сочувствия, когда он узнает, кто этот «отвратительный грубиян». Вот об этом я и хотела предупредить тебя.
– Элизабет не должна об этом знать, – горячо сказала Алекс. – Она будет чувствовать себя неловко рядом с Джорданом, и я не могла бы обвинить ее. Нет, просто нет в жизни справедливости! – добавила она, сердито глядя на нераскрытый номер «Таймс», лежащий на столике сбоку. – Если бы этот… этот развратитель невинных не стал бы маркизом сейчас, когда Элизабет боится показаться в обществе. Я полагаю, нет ни малейшего шанса, – с надеждой добавила Алекс, – что он не получил ни шиллинга, ни какой-либо собственности вместе с титулом? Мне было б легче это перенести, если бы он все еще был нищим шотландским крестьянином или жалким игроком.
Герцогиня неприлично фыркнула.
– На это нет никакого шанса, дорогая моя, и если Элизабет думает, что он беден, ее обманули.
– Не думаю, что мне хочется слышать это, – со вздохом сердито сказала Алекс – Нет, я должна знать. Расскажи, пожалуйста
– Тут почти нечего рассказывать, – сказала вдовствующая герцогиня, взяв перчатки и натягивая их. – Вскоре после скандала с Элизабет Торнтон исчез. Затем, меньше года назад, кто-то, чье имя долгое время оставалось неизвестным, купил это прекрасное имение в Тилшире, под названием Монтмейн, и начал его перестраивать, наняв для этого целую армию плотников. Несколькими месяцами позднее был продан великолепный городской дом на Аппер-Брук-стрит – и опять «неизвестному покупателю». На следующей неделе в нем также начались большие работы по обновлению. Все общество сгорало от любопытства, кто же хозяин, а несколько месяцев назад к дому номер одиннадцать на Аппер-Брук-стрит подъехал Ян Торнтон и вошел в него. Два года назад ходили слухи, что Торнтон – игрок и ничего больше, и он, без сомнения, считался «персоной нон грата» в большинстве респектабельных домов. Однако сегодня я с сожалением должна сказать тебе, что, говорят, он богаче Креза, и его рады принять почти в любой гостиной, куда Торнтон пожелает войти, к счастью, он не очень часто этого хочет. – Поднявшись, чтобы идти, она закончила мрачным тоном: – Ты могла бы узнать и остальное сейчас, потому что все равно ты столкнешься с этим сегодня вечером.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Алекс, устало вставая с места.
– Я имею в виду, что шансы Элизабет на успех сегодня очень сильно уменьшились из-за заявления, сделанного Стэнхоупом сегодня утром.
– Почему?
– Причина проста: сейчас, когда у Торнтона есть титул в дополнение к его богатству, свет будет смотреть на то, что произошло между ним и Элизабет, сквозь пальцы, как на «джентльменский спорт», но пятно на ее репутации останется. И еще одно, – добавила она с еще более мрачным видом.
– Я не уверена, что вынесу это. Что еще?
– Я, – заявила ее милость, – не имею добрых предчувствий относительно сегодняшнего вечера.
Не было их и у Алекс в эту минуту.
– Тони согласился сопровождать Элизабет сегодня, и Салли согласна, – сказала Алекс рассеянно, имея в виду своего шурина и его жену. Шурин не приехал еще из загородного дома. – Я бы все же хотела, чтобы ее сопровождал кто-нибудь другой, подходящий холостяк с безупречной репутацией, кто-нибудь, кого уважают или, еще лучше, боятся. Родди Карстерс подошел бы идеально. Я послала ему срочное письмо, чтобы он явился ко мне сюда как можно скорее, но ожидают, что он не вернется до вечера или завтрашнего дня. Карстерс бы прекрасно подошел, если б я смогла его убедить. Большинство людей в обществе прямо трясутся от страха перед его острым языком.
– Они дрожат от страха передо мной, – гордо сказала герцогиня.
– Да, я знаю, – произнесла Алекс с бледной улыбкой. – Никто не посмеет оскорбить Элизабет прямо у тебя на глазах, но Родди мог бы запугать всех так, что они приняли бы Элизабет.
– Может быть. А может быть, нет. Когда и где должны все мы собраться для этого злополучного крушения надежд?
Алекс широко раскрыла глаза и ободряюще улыбнулась.
– Мы выезжаем отсюда в десять тридцать. Я попросила Джордана встретить нас у Уиллингтонов перед представлением хозяевам, так чтобы мы все вместе вошли в бальный зал.
Глава 20
В тот же вечер в восемь тридцать Ян стоял на ступенях городского дома дяди Элизабет, подавляя в себе почти неукротимое желание убить дворецкого, который, казалось, по непонятной причине боролся с желанием физически искалечить Торнтона.
– Я спрашиваю снова, на случай если ты не понял меня прошлый раз, – произнес Ян тихим зловещим тоном, от которого обычно люди бледнели. – Где твоя хозяйка?
Цвет лица Бентнера ничуть не изменился.
– Ее нет, – ответил он человеку, который разрушил жизнь его молодой хозяйки, а теперь появился у ее дверей, нежданный и нежеланный, без сомнения, для того, чтобы разрушить ее жизнь еще раз сейчас, когда она в это самое время впервые за годы выехала на бал и храбро пытается покончить со сплетнями, причиной которых был Ян Торнтон.
– Ее нет, но разве ты не знаешь, где она?
– Я этого не говорил.
– Тогда где же она?
– Это мое дело знать, а ваше догадываться.
За последние несколько дней Яну пришлось сделать очень много неприятных вещей, включая путешествие верхом через половину Англии, объяснение с разгневанным отцом Кристины и, наконец, переговоры с отвратительным дядей Элизабет, который заставил заключить такую сделку, что она до сих пор вызывала его ярость. Ян великодушно отказался от приданого, как только началось обсуждение. Однако дядя обладал прекрасно отточенными способностями торговаться, присущими лишь торговцу верблюдами, и он тотчас же почувствовал готовность Яна сделать все, чтобы получить подпись Джулиуса на брачном контракте. В результате Торнтон оказался единственным известным ему человеком, которого заставили уплатить за выкуп будущей жены 150.000 фунтов.