Смеясь, Ян прижался лбом к ее лбу и кивнул.
– Как удачно, – сказала она, прикрывая пальцами великолепный камень, – что я согласилась выйти за тебя замуж.
– Если бы ты не согласилась, – засмеялся он, – Бог знает, чего бы я накупил.
– Или сколько б ты заплатил, – усмехнулась Элизабет, прижимаясь к нему – впервые по собственной воле. – Ты в самом деле так делаешь? – спросила она через минуту. – Делаю что? – удивился он, смеясь до слез, застилающих ему глаза.
– Тратишь беспечно деньги, когда расстраиваешься из-за чего-нибудь?
– Да, – солгал Ян, задыхаясь от смеха.
– Тебе придется остановиться.
– Я попробую.
– Я могла бы тебе помочь.
– Помоги, пожалуйста.
– Ты можешь полностью довериться мне.
– Я с нетерпением жду этого.
Впервые Ян целовал женщину и смеялся одновременно.
День прошел, часы казались минутами, и Яну хотелось, чтобы время остановилось. Когда этого уже нельзя было избежать, он проводил ее до кареты.
– Увидимся завтра на балу в Лондоне и не беспокойся. Все будет прекрасно.
– Я знаю это, – ответила она с глубокой убежденностью.
Глава 27
Еще пять дней назад, приехав на бал к Уиллингтонам, Элизабет испытывала страх и стыд. Сегодня, когда дворецкий выкрикнул ее имя, она не почувствовала ни страха, ни даже беспокойства, а грациозно прошла по галерее и вместе с вдовствующей герцогиней начала медленно спускаться по лестнице в бальный зал. За ними шли Джордан и Александра. Элизабет заметила, как оборачивались к ней лица, но только сегодня ее совсем не волновало, что выражали все эти шестьсот лиц. В необыкновенно роскошном платье из расшитого золотом изумрудного шелка, с подаренным Яном ожерельем из изумрудов и бриллиантов на шее и со сложной прической из локонов, венчающей ее голову, она чувствовала себя беспечно и спокойно.
Не дойдя до конца лестницы, Элизабет скользнула взглядом по толпе, ища единственное важное для нее лицо. Ян был на том же самом месте, где и два года назад, когда она вошла в зал в доме Харисы, – стоял недалеко от подножия лестницы, слушая, что говорили ему окружающие люди.
Он поднял глаза в ту же минуту, как она увидела его, словно тоже следил за ней. Смелый восхищенный взгляд окинул Элизабет с ног до головы и остановился на ее лице – и тогда так же, как они оба помнили, Ян поднял бокал и сделал тот же незаметный жест, как будто поднимал тост в ее честь.
Все это было сладостно и мучительно знакомо; они разыграли эту сцену два года назад, только тогда она плохо кончилась. Сегодня Элизабет намеревалась закончить ее, как надо, и у нее не было других причин, кроме этой, для появления на балу. Слова, которые Ян сказал ей вчера, хрипловатый звук его голоса, то, как он обнимал ее, – все это сладкой музыкой звучало в ее сердце.
Ян был дерзок, смел и страстен, он всегда был таким, и Элизабет страшно надоело быть пугливой, праведной и рассудительной.
Ян тоже вспоминал о том, как прошлый раз он увидел ее спускающейся в зал, и сейчас, увидев ее, почувствовал, что и способность здраво мыслить покинула его. Эта Элизабет Камерон, спускающаяся с лестницы и проходящая в нескольких ярдах от него, была не та прелестная девушка в голубом, что два года назад.
Как захватывающее дух видение в изумрудном шелке, она была слишком совершенна, чтобы быть из плоти и крови, слишком величественна и полна достоинства, чтобы позволить ему коснуться ее. Ян глубоко вдохнул, поняв, что глядел на нее не дыша. Как и четверо мужчин, стоявших рядом с ним.
– Господи Боже, – выдохнул граф Диллард, откровенно поворачиваясь, чтобы рассмотреть ее, – не может быть, что она настоящая.
– То же самое подумал и я, когда увидел ее в первый раз, – подтвердил Родди Карстерс, подходя к ним сзади.
– Мне все равно, что говорят сплетники, – продолжал Диллард. Настолько очарованный ее лицом, он забыл, что сплетни касались и одного из присутствующих, – я хочу, чтобы меня представили.
Вместо того чтобы отдать бокал стоящему рядом лакею, Диллард передал бокал Родди и отправился просить Джордана Таунсенда представить его.
Глядя ему вслед, Ян с большим физическим усилием, стараясь сохранить равнодушное выражение, перевел взгляд со спины Дилларда и обратил внимание на Родди Карстерса, который только что поздоровался с ним. Лишь через несколько минут Яну удалось вспомнить его имя.
– Как вы, Карстерс? – спросил Ян, наконец вспомнив.
– Очарован, как, кажется, и половина мужчин здесь, – ответил Родди, кивая головой в сторону Элизабет, но пристально разглядывая равнодушное лицо Яна и раздражение в его глазах. – И я настолько очарован, что второй раз за свою утомительную карьеру совершил рыцарский поступок ради девицы, попавшей в беду. Вашей девицы, если меня не обманывает интуиция, а она меня никогда не обманывает.
Ян поднес к губам бокал, наблюдая, как Диллард кланяется Элизабет.
– Вам следует выразиться более конкретно, – сказал он раздраженно.
– Конкретно, я говорил, что, по моему авторитетному мнению, никто, совсем никто, не запятнал это изящное существо, включая вас.
Услышав, что он говорит об Элизабет, словно о предмете для развлечения общества, Ян почувствовал, как волна ярости обожгла его.
От необходимости ответить на замечание Карстерса его избавило прибытие еще одной группы людей, желавших быть ему представленными, и Яну пришлось вынести, как он терпел весь вечер, целый шквал реверансов, кокетливых улыбок, зовущих взглядов, слишком усердных рукопожатий и поклонов.
– Как вы себя чувствуете, – спросил Родди, когда одна группа людей сменилась другой, – став за один день самым желанным холостяком в Англии?
Ян ответил ему и, резко повернувшись, отошел, тем самым не оправдав надежд новой группы, направлявшейся к нему. Джентльмен, стоявший рядом с Карстерсом, восхищавшийся великолепно сшитыми камзолом и панталонами Яна темно-красного цвета, наклонился к Родди и, повысив голос, чтобы заглушить шум, спросил:
– Послушай, Родди, как Кенсингтон чувствует себя в качестве нашего самого выгодного жениха?
Карстерс опустил стакан, и насмешливая улыбка скривила его губы.
– Он сказал, что это как боль в заднице. – Родди посмотрел на ошарашенного собеседника и добавил лукаво: – Теперь, когда Хоторн женат, а Кенсингтон скоро женится, по-моему, остается только один холостяк с герцогским титулом, – это Клейтон Вестморленд. Принимая во внимание шум, который оба, и Хоторн, и Кенсингтон, устроили со своими ухаживаниями, мы только можем с нетерпением и удовольствием наблюдать за Вестморлендом.
Ян потратил двадцать минут, чтобы пройти десять ярдов до своего деда, потому что его останавливали на каждом шагу или кто-то делал реверанс, или настаивал на дружеской беседе.
Следующий час он провел в том же зале, где Элизабет танцевала со своими кавалерами, и Ян понял, что она пользуется почти таким же успехом, как и он. По мере приближения вечера к концу, смотря как она смеялась со своими партнерами, выслушивая комплименты, которыми они ее осыпали, Ян заметил, что в то время, как он считал балы иногда развлечением, но обычно находил их скучными, Элизабет расцветала в этой обстановке. Ян понял: она принадлежала этому миру, в котором сияла и сверкала и правила, как молодая королева. Это был мир, который она явно любила. Ни разу, с тех пор как Элизабет приехала, как заметил он, она даже не взглянула в его сторону, несмотря на то, что его глаза постоянно устремлялись к ней. Это, как мрачно осознал Ян, когда, наконец, наступило время пригласить ее на вальс, ставило его в одинаковое положение с большинством мужчин в зале. Как и он, они смотрели на нее жадными и задумчивыми глазами.
Следуя фарсу, который вынужден был разыгрывать, Ян подошел к группе, окружавшей Таунсендов, и сначала подошел к Джордану, стоящему между женой и Элизабет. Посмотрев на Яна насмешливым понимающим взглядом, Джордан послушно повернулся, чтобы извлечь Элизабет из толпы поклонников и ввести в свой кружок.