Каждый день, я буду благодарен за то, что имею, и за то, что могу быть тем, кто я есть, без
осуждения.
Так что каждый день я буду бороться за Себастиана и людей в такой же ситуации, у кого
нет того же, что и у меня, кто борется с поиском себя в этом мире, который твердит им, что белых,
натуралов и худых – первых выбирают на школьном дворе жизненной игры.
Мою грудь переполняло сожалением, облегчением и решимостью. Дайте мне больше,
думал я о том, кто мог бы это услышать – был ли бы это Бог, или Волшебник страны Оз, или три
сестры Судьбы. Дайте мне больше мгновений, когда я думаю, что он возвращается. Я смогу
принять эту боль. Напоминание, что он не вернется – и почему – будет поддерживать во мне
силы для борьбы.
Я поднял Фрисби, бросая ее Брекину. Он поймал ее одной рукой, а я запрыгал из стороны в
сторону, выставив локти, оживившись.
– Заставь меня побегать за ней.
Он приподнял подбородок, рассмеявшись.
– Чувак, осторожнее.
– Все нормально. Бросай.
Брекин снова дернул подбородком, более настойчиво.
– Ты врежешься в него.
Перепугавшись, я спрятал локти, разворачиваясь, чтобы извиниться перед кем бы там ни
было.
А там был он, может в двух метрах от меня, откинувшийся назад, как будто я мог ударить
его локтем по лицу.
Мгновенно потеряв контроль над своими ногами, я сел задницей на траву. Свет больше не
освещал его сзади. Никакого солнечного нимба за ним. Только небо.
Он присел, облокотившись предплечьями в свои бедра. От беспокойства свело его брови,
сомкнуло губы в легкую, хмурую линию.
– Ты в порядке?
Брекин подбежал к нам.
– Чувак, ты в порядке?
– К– к– к…– начал я, а затем протяжно, судорожно выдохнул. – Себастиан?
Брекин медленно попятился назад. Я не знаю, куда он пошел, но оглядываясь назад,
остались только я и Себастиан и огромное поле зеленой травы и голубого неба.
– Да?
– Себастиан?
Очаровательная ухмылочка, шутка, к которой может быть причастен каждый.
– Да?
– Клянусь, я только что представлял, как ты однозначно идешь через двор и подумал, что
Бог преподавал мне какой– то жизненный урок, и не проходит двадцати секунд, как ты стоишь
прямо передо мной.
Он потянулся ко мне, взял мою руку.
– Эй.
– Ты должен быть в Камбодже.
– В Кливленде, на самом деле.
– Я вообще не знал об этом. Только что выдумал.
– Не сомневаюсь, – он снова ухмыльнулся, и ее вид запустил строительство эшафота
вокруг моего сердца. – Я не поехал.
– Разве ты не должен сидеть в мормонской тюрьме?
Он засмеялся, садясь лицом ко мне. Себастиан. Здесь. Он взял мои руки в свои.
– Мы проработали детали моего условно– досрочного освобождения.
Все шуточки испарились из моей головы.
– Серьезно. Я… – я моргнул, голова немного закружилась. Такое ощущение, что мир
слишком медленно наводил фокус. – Я даже не понимаю, что происходит.
– Я прилетел в ЛА сегодня утром, – он изучал мою реакцию, прежде чем добавить. –
Чтобы найти тебя.
Я вспомнил тот день, когда нашел его на пороге своего дома, выпотрошенного от
молчания его родителей. Паника поползла вверх по моей шее. И теперь была моя очередь
спрашивать.
– А ты в порядке?
– Хочу сказать, что аэропорт Лос– Анджелеса просто кошмар какой– то.
Я прикусил свою губу, сопротивляясь улыбке, сопротивляясь всхлипу.
– Я серьезно.
Он слегка покачал головой из стороны в сторону.
– Я близок к этому. Хотя мне намного лучше, после встречи с тобой, – он замолчал. – Я
скучал по тебе, – он посмотрел в небо, а затем обратно на меня. На обратном пути его взгляд стал
стеклянным и непроницаемым. – Я очень скучал по тебе. Мне придется долго заслуживать
прошение. Если ты позволишь мне.
Слова смешались хаосом в моей голове.
– Что случилось?
– Твое появление на автограф– сессии серьезно сбило меня. Это было похоже на
пробуждение рывком, – он сощурился на солнце. – Я уехал в тур по книге. Я читал твою книгу
практически каждый день.
– Что?
– Она начала казаться новой библией, – его смех был очаровательно самоучижителен. –
Безумно звучит, но это так. Любовное послание. Она каждый день напоминала мне о том, кто я, и
как сильно меня любили.
– Любят.
Он резко вдохнул на это, а затем добавил, намного тише.