проявлять творческий подход раньше и осознаю это только сейчас, сидя здесь.
И чтобы только ухудшить все, Фуджита добавляет:
– Теперь же, опыт мне подсказывает, что у большинства из вас уже есть идея в голове. Но
к следующей неделе мы с Себастианом поможем вам отшлифовать ее. Отполировать. И тогда: Вы
нырнете в нее с головой!
Я даже не могу порадоваться тому, что он повторил вдохновляющий слоган трусливого–
плаката Отэм дословно, потому что впервые за…ну, возможно, за всю жизнь, я чувствую, что
столкнулся с тем, что мне не по зубам.
Отэм скользит моим ластиком с Хи– Мэном обратно по столу и пользуется этим как
предлогом, чтобы сжать мою руку.
Боковая дверь открывается, и стулья слегка скребут по деревянному полу, когда люди
оборачиваются. Мы все знаем кто это, но все равно смотрим.
***
Первый и единственный раз, когда я видел Отэм пьяной, был прошлым летом, тогда же
первый и единственный раз она призналась, что влюблена в меня. Я считал, что мы были на одной
и той же стадии, после наших поцелуев два года назад, но оказалось это не так. Как– то выпив
четыре Mike’s Hard Lemonades, но до того как растрясти меня ото сна на своем полу и умолять
пьяным дыханием забыть обо всем, что она сказала, она лепетала около часа о тайных чувствах,
что скрывала последние два года. В своей дымке опьянения и путаницы из ее
непоследовательности под действием алкоголя, я помню четко только три предложения:
Твое лицо имеет смысл для меня.
Иногда у меня возникает странное чувство, что меня будет не достаточно для тебя.
Я люблю тебя, но только немножко.
Единственным способом, избежать потенциальной и полнейшей неловкости после всего
этого, было шутить про это целую неделю.
Я люблю тебя, но только немножко, – стало нашим новым девизом лучших друзей. Отэм
пыталась объяснить мне логику того, что мое лицо имеет смысл для нее, несколько раз, но без
особых успехов – что– то о симметрии черт и о том, как они нравятся ей на инстинктивном уровне
– но это все равно мое самое любимое нелогичное заключение, когда я вижу, что она переживает
из– за чего– то. Я просто говорю: «Отти, успокойся; твое лицо имеет смысл для меня», и ее всегда
прорывает. Каждый раз, она смеется.
Вторая фраза – «Иногда у меня возникает странное чувство, что меня будет не
достаточно для тебя» – очень близка к цели. Хотя я набирался смелости, чтобы открыться перед
ней, но после того, что она сказала, я передумал. Слова Отти звучали диссонансным аккордом
внутри меня, внутренним конфликтом, который подразумевается у бисексуалов. На одном моем
плече сидит дьявол – невежественное восприятие, с которым я сталкиваюсь со всех сторон, и
снаружи и внутри сообщества нетрадиционной ориентации, которое твердит, что бисексуальность
– на самом деле, неуверенность, что для бисексуала невозможно удовлетворится одним
партнером, и этот ярлык, как способ не решаться. А на другом сидит ангел – гей– позитивные
книги и брошюры, призывающие меня поверить – сказать этому нет, что означает, что я открыт
для влюбленности в любого. Я с радостью определюсь, но отдельные аспекты не так важны, как
сам человек.
Но вместе с тем, что я никогда не влюблялся и не испытывал той раздирающей боли в
груди из– за одного человека, я никогда не узнаю, что из этого в итоге будет правильным. Когда
Отэм сказала о том, что ее будет недостаточно для меня, я отпустил это и притворился, что не
помнил. Но проблема в том, что я помню. И по сути, я зациклен на этом, одновременно с тем, что
притворяюсь будто не болезненно ожидаю того момента, когда кто– то выбьет землю из– под
моих ног, вызовет во мне чувство уверенности в нем таким образом, в каком я никогда не был
уверен ни в ком за всю свою жизнь.
Поэтому когда Себастиан Бразер входит в класс, и замечает меня, а я замечаю его, у меня
возникает ощущение, что я заваливаюсь набок на своем стуле.
Я опьянен.
И теперь понимаю, что Отэм имела ввиду насчет лиц.
Я видел его раньше, в коридорах школы, но никогда не уделял много внимания: он – один
из идеальных, супер– ребенок– мормон – сын епископа и, насколько я могу судить, чрезвычайно
набожный.
Но сейчас, похоже, я не мог не уделять внимание. Себастиан больше не ребенок. Я