– Да, конечно, – вру я.
– Сейчас?
Мой ответ выходит слишком резким:
– Нет пока. Нет.
– Ты можешь зайти после учебы на следующей неделе, и мы могли бы просмотреть ее.
Полный рот воды, кажется, застревает в моем горле. Я сглатываю с усилием.
– Серьезно?
– Конечно. Как насчет пятницы?
У меня есть практически неделя, чтобы отредактировать книгу.
– Хорошо.
– Принесешь первые несколько глав, – его глаза мерцают.
У меня только пять дней, чтобы перебрать свою книгу. Сменить имена, как минимум.
Может, разнести эту книгу на вариант дневника и романа.
Господи, дай мне сил.
Мы едим в тишине несколько минут, передавая упаковку чипсов туда и обратно, и
наконец, щелкаем парочкой колы с кофеином – как возмутительно! – когда Себастиан встает и
подходит к фотографии на холодильнике.
– Классный снимок, – произносит он, склоняясь ближе, чтобы лучше рассмотреть. – Где
это? Это здание безумное.
Это мой снимок летом после десятого класса. Я стою перед возвышающейся, искусно
спроектированной церковью.
– Это Собор Святого Семейства в Барселоне.
Себастиан переводит на меня взгляд широко– распахнутых глаз.
– Ты был в Барселоне?
– У папы был большая конференция, и он взял нас собой. Это было очень круто, –
останавливаясь позади него, я тянусь через его плечо и прикасаюсь к кусочку снимка. – Он по
разному выглядит с каждой стороны. Там, где стою я, это фасад страсти, и он проще, чем все
остальные. А вот в этих башнях, – я указываю на каменные сферы, которые, кажется,
простираются в облака. – Ты можешь подняться наверх.
– У тебя такое лицо, – он смеется. – Как будто ты знаешь что– то, чего не знает человек,
который снимал.
Я опускаю на него взгляд, так близко, что могу разглядеть веснушки с одной стороны его
носа, то, как его ресницы практически задевают щеки, когда он моргает. Я хочу ему рассказать,
что целовался с парнем в том путешествии, только со вторым парнем за свою жизнь. Его звали
Дэкс, и он приезжал со своими родителями. Мы ускользали с ужинов с другими врачами и их
семьями, и целовались до тех пор, пока не немели наши губы.
Поэтому да, я знаю то, чего не знает человек, который снимает. И я рассказал маме и папе
о Дэксе несколько месяцев спустя.
Я хочу сказать Себастиану, что он прав, только если посмотреть на его реакцию, когда я
объясню почему.
– У меня есть небольшая фобия насчет высоты, – произношу вместо этого. – И мне чуть
плохо не стало, когда родители сказали, что взяли билеты на подъем наверх.
Приподняв подбородок, он смотрит на меня.
– Ты пошел?
– Да, пошел. Кажется, я держал маму за руку всю дорогу, но сделал это. Возможно,
поэтому я выгляжу немного гордым.
Себастиан отступает в сторону, усаживаясь обратно за островок.
– Мы однажды проехали сорок миль до Нефий, – произносит он. – Думаю, можно с
уверенностью сказать, что тебе повезло.
Я давлюсь смехом.
– Нефий – классно звучит.
– Мы посетили храм в Пейсоне и наблюдали за реконструкцией телеги на Мормонском
пути. Так что….да.
Теперь мы оба смеемся. Я сочувственно обхватываю его плечо.
– Ладно, возможно, тебе повезет в следующий раз.
– Не думаю, что это случится, – отвечает он, ухмыляясь мне поверх своей банки колы.
Его улыбка выбрасывает смесь эндорфинов в мою кровь.
– Возможно, когда мы закончим с яхтой, то сможем сходить на ней.
Он опускает свою банку на стол рядом с тарелкой.
– Ты когда– нибудь делал это раньше?
– Я хотел сказать, я никогда не управлял сам прицепом раньше, но уверен, что справлюсь
с ним. Ты тоже можешь поехать, когда мы в июле поедем на озеро Пауэлл.
Лицо Себастиана опускается на долю секунды, перед тем как его обычная, идеальная маска
занимает снова свое место.
– Звучит неплохо.
– Может, нам повезет и станет теплее раньше, – произношу я. – В начале лета.
Интересно, он видит, как колотится мое сердце о ребра.
– Будем надеяться.
Глава 8.
Я провожу все свое свободное время по вечерам на этой неделе, отчаянно выискивая и
заменяя имена «Таннер», «Тан» и «Себастиан». Таннер становится Колином. А Себастиан –
Эваном. Все, кто ходит со мной в школу получают новые имена. Отэм становится Энни. Фуджита
– Франклин, а занятия становятся почетной химической лабораторией.
Я понимаю, что это занятие бесполезно. Даже если я сохраню книгу в новой версии, где
«Колин» на самом деле заинтересован в «Йене», одном из учеников– мормонов в классе, я
понимаю, что все мои изменения неряшливы и неубедительны в лучшем случае.
В пятницу после занятий, с первыми четырьмя главами, распечатанными и засунутыми под
мою руку, я иду от своей машины к входной двери дома Себастиана. И могу поклясться под
присягой, что их дверной звонок самый громкий из существующих. По крайней мере, так кажется,
как только я вдавливаю кнопку. Мой пульс срывается, не глядя по сторонам, мои нервы бросаются
под фуру.
Но теперь нет пути назад. Я собираюсь войти в дом Себастиана. В дом епископа.
Серьезно, это не первое мое «родео». Я был до этого в доме Эрика, но там облегченная
версия «мормонов». Его фотография с выпускного класса теперь висит там, где должен висеть
портрет Спасителя. У них по– прежнему висит снимок храма в рамке на стене, но и еще у них есть
кофеварка, как у цивилизованных людей.
Все это означает, ту часть ожидания схожую с чувствами археолога перед большими
раскопками в Египте: придется много чего раскапывать здесь.
Тяжелые шаги опускаются на деревянный пол внутри дома. Они настолько тяжелые, что
заставляют меня задумываться был ли это мистер Бразер по ту сторону двери, а затем во мне
взрывается паника, потому что я уложил волосы и одел самую лучшую одежду, и что если вместо
того, чтобы сносно выглядеть для мормона, а выгляжу слишком по– гейски?
Что если отец Себастиана сразу же разглядит мои намерения и отправит домой, запрещая
своему сыну вообще разговаривать со мной?
Моя паника раскручивается. Я выгляжу прилично, но не достаточно опрятно; по мне
заметно желание к Себастиану; мой папа еврей – это плохо? В Прово не так уж много евреев, но
поскольку мы больше не практикуем веру, я никогда не считал, как это может сильно выбивать
меня в аутсайдеры. Боже, да я даже не знаю, когда правильно использовать слово «завет». Я
чувствую, как пот покалывает на тыльной стороне моей шеи, и дверь открывается…
Но за ней только Себастиан, с ребенком в стальном захвате его руки.
– Это – Аарон, – произносит он, слегка разворачиваясь, чтобы я смог получше разглядеть
его брата. – Это Таннер, – его брат долговязый, улыбающийся и с копной прямых темных волос:
мини– версия своего старшего брата. Отличная работа, генетика.
Аарон вырывается и выпрямляется, протягивая мне руку для рукопожатия.
– Привет.
– Приятно познакомиться.
Ему тринадцать, и вот мне интересно, достаточно ли моего рукопожатия? Мормоны,
кажется, чертовски хороши в этих делах.
Я отпускаю руку и улыбаюсь, сопротивляясь желанию извиниться. С ругательствами
нужно заканчивать, даже если они только в моей голове.
И как будто он понимает, что внутри меня бесшумно разворачивается Чернобыль,
Себастиан провожает Аарона обратно в дом, и затем кивает головой для меня, чтобы я следовал за
ним.
– Входи, – говорит он, а затем ухмыляется. – Ты не сгоришь.
Внутри безупречно. И очень, очень по– мормонски. Интересно, маме будет это знакомо из