все время в примерочной. Я пытаюсь не сходить с ума, и как бы это ни было мило, что я решил
донести до Отэм, насколько сомнительно живется здесь голубому, ее милая болтовня на заднем
плане не помогала моему перемалывающему мозгу успокоиться.
Не смотря на то, что разрываю его телефон чуть ли не постоянно, я ничего не слышал от
Себастиана. И сейчас, впервые в жизни, я испытываю облегчение, что он вне зоны доступа, и я не
попытаюсь вывалить события сегодняшнего дня про Мэнни, Отэм, Джули и Маккену. Мне нужно
как– то минимизировать ущерб или он Сойдет. С. Ума.
– Как ты думаешь, я должен написать Мэнни и узнать, что он имел ввиду? – спрашиваю у
Отэм, поворачивая на ее улицу.
Она мычит.
– Или может мне?
– Нет, серьезно, я сделаю это, но…как думаешь, лучше оставить все как есть?
Притвориться, что ничего не было.
Я паркуюсь у тротуара и ставлю машину в режим парковки.
– А как Мэнни узнал? – спрашивает она.
Это именно то, что я не могу понять. И если знает Мэнни, может, и все остальные тоже
знают. А если все знают и видели меня с Себастианом…они и о нем узнают тоже.
***
Я подавляю стресс просмотром серий « Милые Обманщицы», когда приходит первое
сообщение от Себастиана. Я практически сваливаюсь с дивана.
«Только что вернулся домой. Нормально, если я заеду?»
Я оглядываю пустой дом. Хейли у подруги, а родители наслаждаются редким вечером
вместе. Почти девять, но никого не будет дома еще несколько часов. Я знаю, что говорил отец об
использовании дома для тайных встреч, но он, по крайней мере, может просто приехать, да? Мы
позависаем на диване, посмотрим телик. В этом нет ничего плохого.
«Да. Я один дома. Приезжай в любое время»
Его ответ приходит сразу же.
«Круто. Скоро увидимся»
Я взлетаю по лестнице и переодеваю футболку. Хватаю мусор на кухне, убираю банки от
газировки, крошки от чипсов и выбрасываю остатки пиццы в коробке. Я только возвращаюсь из
гаража, когда звонит дверной звонок, и мне приходится остановиться, сделать несколько
успокаивающий вдохов, прежде чем пересечь комнату и открыть дверь.
Он стоит за дверью, в черной футболке, поношенных джинсах с дыркой на колене и
бледно–
красных
кедах.
Даже
при
отсутствии
его
обычного
блеска
он
выглядит…умопомрачительно. Его волосы падают на глаза, но не скрывают мерцание, которое я
замечаю в них.
Я так широко улыбаюсь, что лицу больно.
– Привет.
Я отступаю назад, чтобы он мог последовать за мной. Оказавшись внутри он ждет
достаточно для того, чтобы я отошел от двери, и вжимает меня в стену. Его губы такие же теплые,
как и его ладони на моих бедрах, а большие пальцы надавливают на полоску кожи над моими
джинсами. Это крошечное прикосновение, как стартовый выстрел для моей крови, и я толкаюсь
вперед, взбудораженный самой мыслью о его руке и его общей близости к остальным моим
частям, что даже не могу вспомнить, почему он не должен здесь находиться. Я хочу, чтобы он
стянул джинсы вниз. Я хочу увести его в свою комнату и узнать, краснеет ли он везде?
Еще несколько поцелуев спустя Себастиан втягивает воздух, смещаясь, чтобы царапнуть
зубами вдоль моей челюсти. Моя голова запрокидывается назад с тихим стуком, и только тогда я
замечаю, что так и не удосужился закрыть дверь.
– Дай мне только… – начинаю я, и Себастиан отступает на шаг назад. Он оглядывается
вокруг впервые, в легкой панике, как будто только что понял, где он.
Следуя за ходом его мысли, я сообщаю ему:
– Здесь только мы.
Могу сказать, что его шокирует то, как он просто зашел сюда и начал целовать меня, не
обращая внимания на то, что могло происходить в глубине комнаты. Я не буду притворяться, что
меня это тоже не удивляет. Это своего рода импульсивность, с которой я знаком, но он всегда
казался сдержанным. Но мне нравится, что я могу разрушить возведенные им границы. От этого я
чувствую себя могущественным, полным надежды.
Потянув его к дивану, я наблюдаю, как он падает рядом со мной. И это правильно. Готов
поспорить, что он надрывался весь день на строительстве домов, или выкапывал котлованы или
делал что– то в той же степени полезное.
– Как прошел твой день? – спрашиваю я.
Он закидывает свою руку на мое плечо и притягивает ближе.
– Нормально, – я откидываю голову назад достаточно для того, чтобы заметить
пятнистый румянец, расцветающий под его кожей. – Я скучал по тебе.
Звук, который вы слышите, – это мое сердце, несущееся на всех скоростях и
выпрыгивающее из самолета. Оно парит. Не думаю, что я знал об этом, пока он не сказал это,
насколько сильно мне было необходимо услышать это. От этого поднимается воображаемый
ластик и стирает между: Не… такой.
– Я тоже скучал по тебе, на случай если ты не понял это по бесконечным сообщениям.
Проходит несколько минут уютной тишины.
– Тан?
Я мычу, поднимая глаза, чтобы увидеть, как он растерянно косится на экран.
– Что это такое?
– О. «Милые обманщицы». Это подростковый эквивалент мыльной опере с тупиковыми
поворотами сюжета и демагогией, но Боже, я не могу отвести от него глаз. «Сколько людей умрет
перед тем, как ты вызовешь полицию?» – поднимаю пакет с чипсами и предлагаю ему. – Я в
шоке, что ты не смотрел его, Брат Бразер, в свое свободное время.
Он смеется.
– Чем ты занимался сегодня?
Мое сердце болезненно ударяет меня изнутри.
– Проводил время с Отэм.
– Мне нравится Отэм. Она кажется милой.
Мой желудок сжимается, и я задаюсь вопросом, должен ли я рассказать ему, что она
теперь знает обо мне? И сразу же отметаю эту идею. Она же не знает про это, так ведь? Было бы
классно, если бы мы смогли как– нибудь позависать вместе, но не думаю, что он даже близко
готов к подобному.
– Отэм – лучшая.
Остальное произошедшее за день тянется крадущейся тенью: Мэнни, Джули, Маккена.
Но и Мэнни о нас тоже не знает. И если Джули и Маккена подслушивали меня в магазине,
все, что они услышали – Себастиан не гей и не пойдет со мной на выпускной. С ним же все будет
нормально, да?
Телефон Себастиана загорается на столе, и он тянется за ним. Когда он устраивается
обратно, он притягивает меня ближе. Если я поверну голову, то смогу поцеловать его снова.
Он вводит пароль на своем телефоне и хмурится.
– Все в порядке? – спрашиваю я.
– Да. Просто…моя мама, – он швыряет телефон на другой конец дивана. Я сажусь прямо,
создавая небольшую дистанцию впервые, как он вошел в дом. Его глаза припухшие и налитые
кровью. Не похоже, чтобы он плакал, но выглядит так будто он тер их ужасно часто, то, что он
делает, когда переживает.
– О, боже. Что еще? – в придачу к учебе, репетиторству и разработке второй книги, он
совмещает фигню, касающуюся предстоящей миссии.
– Нет– нет, все в порядке, – отмахивается он. – Она хочет поговорить о том, что
произошло в лагере.
Это запускает тревожные звоночки в моей голове.
– А что произошло в лагере?
– Мы были на одном мероприятии и до меня кое– что дошло.
Я оглядываюсь на него.
– Что за мероприятие?
Я вижу мерцание телевизора, отражающееся в его глазах, но знаю, что он не смотрит его;
его мысли где– то далеко.
– Мы занимаемся такой штукой, как «Идти на Свет». Слышал об этом?
Видимо, выражение моего лица настолько растерянное, потому что он смеется и не
дожидается моего ответа.
– Они завязывают глаза нашей группе, выстраивают нас в линию и просят положить руку