У Михи я завис плотно. Большую часть оставшегося времени я был разыскиваем родителями по телефону и находим по одному и тому же, до того неизвестному им, адресу. И первое же утро общения с Михой привнесло две существенных коррективы в моё мировоззрение. Во-первых, я понял, что толком никогда не знал Миху. А, во-вторых, до этого утра я считал себя знатным ёбарем…
То, что скучать с этим пассажиром и парадоксом мироздания, не приходилось, писать, наверное, уже не имеет смысла. Остаток того отпуска до сих пор бередит душу и не даёт покоя уму вместе с руками. Но эта повесть посвящена не нашим с Михой приключениям, а порождена она была следующим обстоятельством.
Сидя как-то за вечерним семейным чаепитием, Миха ничтоже сумнящеся вдвигал мне историю про то, как его милая мамочка водила его на приём в районку к сексологу и как удачно насадилось ту сексологу к Михе на хуй. Миха был рад в рассказе своём, как ребёнок, и говорил, что их семья тогда расширилась, как минимум ещё на одного члена. А напоследок притащил распечатанную на принтере рукопись и сказал: «Точно! Тебя это заинтересует же!». Точно! Меня это заинтересовало так, что мы с женой чуть не сломали нашу тахту, читая дневник-описания женщины бывшей сексологом у Михи Мироненко.
Лишь слегка и только технически подкорректировав записи уважаемой Нины Михайловны, мы решились на их публикацию…
Знакомство
Короткая справка о себе:
Ильина Нина Михайловна; 53 года; брюнетка; 168/90/110/5/12,5-21,5 (рост/талия/бёдра/размер груди/размер влагалища); сангвиник; официальное высшее – Мединститут им. Павлова; неофициальное высшее – русско-английский Интернет конца 90-х/начала XXI в.; профессия – врач-терапевт; место работы – городская районная поликлиника; дополнительная освоенная специальность – врач-сексолог».
Короткая справка о пациенте:
«Миша Мироненко; 27 лет; шатен; изредка носит очки; меланхолик; 3-18,7 (в зависимости от настроения); образование – холост; место работы – явно не голова; увлечения – сексуал-парадигма».
…То утро обещало быть солнечным и прекрасным. Я сидела у распахнутого окна своего кабинета и с высоты третьего этажа любовалась весенним цветущим городом.
Невольно приходили лёгкие порывы воспоминаний о двадцати годах трудового стажа проведённых мной в терапевтической практике. Работа полезная и многим, наверное, действительно нужная. Но только в последние годы я стала приходить к некоторому пониманию того, насколько, мягко выражаясь, малоэффективны наши общепринятые методы профилактики и восстановления. Одно только высиживание долгие часы в нацелившейся поболеть очереди чего стоило для многих практически здоровых людей. И редко кого утешал беспомощно-прохладный стетоскоп дежурного терапевта. Чаще людям утешение приносил выписанный на подольше бюллетень, освобождавший от тягот индустриал-режима.
На моей новой работе никто за бюллетенями не являлся, а за дверью кабинета зачастую пустовала и одна-единственная банкетка. Сама же работа уже три года приносила вместо профессиональных заболеваний всё новые открытия и доставляла довольно ощутимое творческое удовольствие…
Я хлебнула последний глоток горячего кофе, с наслаждением вдохнула утреннюю свежесть пахнувшего ветерка и подумала о том, что мне уже третьи сутки совершенно не хочется курить. Это был добрый признак – может быть в этот раз удастся продержаться подольше обычных двух с половиной дней… Я улыбнулась тишине кабинета и уже собиралась позвонить моей бывшей медсестре Леночке, которая продолжала выписывать рецепты в терапевтическом, чтобы она срочно занесла мне бористый кадмий в ампулах. Для чего бы он мог мне понадобиться я ещё не придумала, но очень хотелось отвлечь немного Леночку от латыни рецептов и заодно подлечить унылые тамошние очереди видом урезанного по ягодицы Леночкиного белого халатика. Но спасти от рецептурной деятельности мою длинноногую очаровашку этим утром мне не удалось: в дверь негромко постучали, и лохматая голова пробасила, просунувшись – «Можно?».
«Можно! Только очень ласково и крайне осторожно! Ну, и смотря кому, конечно…», мелькнула в моей голове какая-то электронная абракадабра, перецепленная мною в каком-то ночном чате, а из глаз моих уже струилось вежливое тепло, и пациента встречала непринуждённая приветливая улыбка на моём лице:
– Проходите, пожалуйста!
На что лохматая голова скрылась за дверью и громко произнесла: «Ма, заходи уже! Можно, сказали!».
В светлом проёме показалась хрупкая фигурка женщины средних лет, которая так и замерла в нерешительности на пороге.
– Здравствуйте, проходите, пожалуйста! – столь колоритной смены индивидуальностей я не ожидала и мне, в самом деле, захотелось при виде этой нерешительности хоть чем-то скорее помочь женщине, хотя, как врач, я пока с трудом представляла цель её визита.
– Здравствуйте… – женщина ещё чуть помялась у порога, осторожно прикрыла за собой дверь и присела на самый краешек стоявшего почти у дверей дивана.
– Не волнуйтесь, пожалуйста! – я присела на середину дивана и с трудом удерживалась от того, чтобы не проявить избыточно-преждевременную фамильярность и не погладить женщину по чуть заметно дрожащей коленке. – Не волнуйтесь и рассказывайте…
– Что рассказывать доктор? – женщина посмотрела на меня с признаком робкой надежды в глазах, и её худые плечики попытались прижаться к тонкой шейке, как от озноба.
– Ну, что-нибудь интересное… – я вполне естественно сама пожала плечами. – Например, как вас зовут. Или анекдот какой-нибудь про Штирлица…
– Ой, я не знаю!.. – испуганно запнулась женщина в полной растерянности.
– Точнее, пожалуйста! – я, улыбаясь одними глазами, строго взглянула прямо на неё: – Чего не знаете – как вас зовут?
– Нет! – рассмеялась, наконец-то, она. – Анекдота! Про Штирлица… А меня зовут Ирина Георгиевна…
– Хорошо, Ирина Георгиевна, – я, наконец, расслабленно перестала улыбаться как умалишённая. – Про Штирлица я знаю и без вас. А вы мне скажите, пожалуйста, какая проблема привела вас к врачу-сексологу в сопровождении оставленного вами в коридоре мужа?
– Это не муж… это мой сын… – Ирина Георгиевна, которую мне уже искренне хотелось называть просто Ирочкой или даже Ирчей, легко и на полную огорошила меня и, горестно вздохнув, вновь чуть подёрнула плечиками. – Это я его к вам привела…
– Сын? – вообще-то, не очень верилось.
– Да, это Миша. Мой старший сын, – она посмотрела на меня так, будто размышляла, стоит ли ей просить прощения за сообщённый факт уже или подождать ещё совсем немного.
– То есть проблемы у него, а не у вас! – проявила я профи-догадливость. – Почему же он тогда всё ещё в коридоре?
– Нет, доктор, проблемы всё-таки у меня… – похоже, Ирина Георгиевна дала зарок вздыхать весь этот день напролёт, – …с ним.
– И в чём же? Ну-ну, говорите… – я всё же отважилась и слегка провела ладонью по краю её платья.
– Он… – Ирочка до жути мило запнулась, как перед прыжком в воду и очень негромко произнесла: – Он меня коитально третирует!..