– Ийечка… пожалуйста… дай!.. – из последних сил рука Марины скользила по коленке завороженной проводницы.
– Ну… ладно… – Ийечка смущённо приотвернулась и приподняла попку, задирая несколько всё же короткую для просто форменной свою синюю юбочку.
Раздвинув ножки, она впустила ладошку Марины к себе под лобок, и Марина сильно и ласково сжала пухлые складочки через начинающие промокать трусишки проводницы. Наташа гладила Марину по руке и целовала Ийечку в бугорки грудок под спецодеждой. Марина пребывала в состоянии блаженного ступора.
Сильный стук в дверь нарушил затерявшуюся в небесах идиллию на самом исходе. Чуть встревожилась только Ийечка, поцеловав Наташу в губки и рванувшись к двери. Наташа остановила стремительный Ийечкин порыв и сама встала к пошатывающимся дверям.
– Здесь седьмое купе, простите?!
Где-то там стоял огромный детина с серьгой в ухе и в драном клипарте.
– Седьмое – здесь. Но я не прощу!.. – Наташа фигуркой в короткой маечке с трусиками заслоняла собой пребывавших в дежурной растерянности Ийечку и в ошеломляющей неге Марину.
«Мыкытыч, да ты чего! Нах седьмое нам, у нас же девятое!», послышалось из коридора догоняющее сопение и чемоданный перестук о стенки вагона. У «Мыкытыча» нижняя челюсть сравнялась с распахнутой волосатой грудью. «Бегом!», прошептала Наташа, указывая чёрными бездонными глазами направление девятого купе застывшему зверозавру. «Б..бля… я поцелую тебя три раза в жизни…», многообещающе заверил зверозавр, хребтом чувствуя, что двери сейчас запахнуться навсегда, «Раз!». Как это ни странно, он успел выхватить счастливый билет до того, как рванувшаяся створка чуть не врезалась ему в его лохматую башку. Наташа щёлкнула замком и обернулась к Ийе с Мариной с пунцовыми от поцелуя губами.
– Хулиган… трамлейно-тромвайбусный!.. – пояснила Наташа плохо ворочающимся от схватки с чудовищем языком.
Под общий смех купе оживало. Наташа полностью сменила промоченный Мариной комплект белья на новый из комплектов ожидаемых утром друзей, а мокрые вещи развесила на втором этаже для просушки на тёплом полуденном ветру, сквозившем из открытого окна. Ийечка порывалась принести новый комплект, но Наташе не хотелось расставаться с ней ни на миг и она сказала, что Коля с Танечкой только обрадуются такому подарку любви к двухнедельному юбилею случившейся у них свадьбы. «Они тебе ещё не такую простыню подарят!», убедительно произнесла Наташа, примащивая мокрую подушку на одну из заправленных ею постелей молодожёнов, в ответ на слабые попытки протеста с Марининой стороны.
– Ой, девочки, давайте я чаю сбегаю принесу! – воскликнула Ийечка.
– Я сссама… – Наташа уже сидела рядом на корточках, прижималась к Ийечке и лизнула её в голую шейку над тугим воротником её голубой форменной рубашечки.
– Евгений Михайлович будет ругаться, Наташенька! – Ийечка мягко отстранялась тонкими ручками. – Он никому из пассажиров не разрешает пользоваться котлом почему-то…
– Ийечка… котёнок сиреневый… позволь сделать тебе хорошо и мы вместе потом всё принесём!.. – Наташа тронула Ийечку за обе коленки сразу.
Ийечка чуть напрягла коленки, тесно сжимая, набрала в грудь побольше воздуха и чуть слышно выдохнула: «А я тебе!..».
Наташа замерла и прикрыла глаза, вспоминая с чувством лёгкой досады всю свою прошлую жизнь, начиная с семи тридцати, и чувствуя, как ощущение стойкого счастья покидает её. Потом посмотрела прямо в глаза Ийечке и решительно произнесла: «Блин… я не мылась с утра!». После чего закусила нижнюю губку и виновато опустила глаза, считая Ийечку потерянной для себя насовсем. Ийечка наклонилась к ушку Наташи и доверительно прошептала: «Я тоже…».
– Две грязнули! – хихикнула Марина, устраиваясь на своей новой постели поудобнее для созерцания предстоящего представления не уступавшего по красочности и экспрессии театральному.
Наташа медленно спускала плечики жёсткого форменного пиджачка с обернувшейся к ней Ийечки и чуть постанывала: Ийечка положила ладошки ей на грудь, не сжимала и не хотела их отпускать. Пиджак дальше не шёл, и Наташа принялась с нежностью ласточки и проворством змейки биться пальчиками в узелке чёрного форменного галстучка. Острый воротничок голубой рубашечки, казалось, распахнулся уже сам по себе. Теперь Ийечка сидела с голыми плечиками и маленькими шариками грудей приподымаемыми снизу белоснежным лифчиком. Раздевать дальше подставляющую свою нежную шейку Наташиным поцелуям девочку у Наташи сил уже почти больше не было. Для восстановления их она скользнула собранной в узкую лодочку ладошкой между бёдер уже почти забравшейся на диванчик Ийечки и потрогала её за мягкие губки вагины под тёплыми от волнения трусиками. Ийечка вздохнула чуть слышно и опустила ладошки, откидываясь назад. Её форменный пиджачок сам упал ей за спинку, потянув за собой и рубашку. Сильно выставив грудку вперёд, Ийечка возилась с застёжкою лифчика, а Наташа "помогала" ей, расцеловывая обе острые сисечки прямо через белоснежную жёсткую ткань. Наташе оказалось раздеться проще, чем голому спрятаться: её короткая маечка снялась практически одновременно с белыми трусиками. Они целовались, как обезумевшие. Загорелые налитые грудки Наташи прижимались и тёрлись коричневыми сосками по острым розовым сосочкам снежно-белых маленьких грудок Ийечки, спинки прогибались навстречу в талиях и обе дрожали, а язычки пугливо дотрагивались друг до друга и соскальзывали в распахнутые влажные ротики…
– Чур, я сверху! – Наташенька засмеялась, отстранясь от Ийечки на расстояние взгляда и с горящими глазами рассматривая её хрупкую до полупрозрачного фигурку.
Оставалась ещё форменная синяя юбочка с белыми носочками, но эту юбочку вместе с трусиками Наташа стягивала с уже лежащей Ийечки, повернувшись своей голой попой к окошку, а носочки так и остались украшать полностью обнажённую юную проводницу. Наташа нежно развела в стороны пугливо поджатые коленки Ийечки и почувствовала робкое прикосновение к своей раскрытой горячей от мокрых позывов дырочке. А Марина зачем-то потянулась к своей фланелевой сумочке…
Ийечка задышала чуть глубже, целуя сочащиеся алые губки Наташи, когда Наташин язычок с силой раздвинул узкую девочкину щелку и погрузился по самый ротик. Марина крутилась вокруг, рассматривая во всех обворожительных подробностях чарующее действие. Ийечка только отважилась ответить взаимностью и погрузить свой маленький язычок в пряное лоно Наташи, и тут блеснула первая вспышка: в руках Марины поблёскивал чёрным лаком небольшой «Кодак», который так же, как и остальной её походный набор резидента на территории Советского Союза не составил бы алиби ни одному из сотрудников капиталистических разведок. Ийечка широко распахнула глаза и на миг оторвалась от Наташиной писечки…
Но как выяснилось, лишь для того, чтобы набрать побольше воздуха в задыхающиеся лёгкие: уже через мгновение Ийечка, закрыв плотно глаза, вовсю сосала у Наташи. Наташу же присутствие незванного корреспондента, казалось, только порадовало – она посильнее оттопырила свою объёмную загорелую попу со следами от полосок трусов, и среди белых раздвинувшихся холмов стало отлично видно её небольшую коричневую дырочку в обрамлении спускающихся к толстым губкам пизды чёрных волосков. Марина сделала пару кадров этого разверстого чуда, потом переключилась на эмоции бегущие по лицу усердно старающейся лизать, но всё больше заходящейся в экстазе Ийечки. Совсем скоро Ийечка задрожала всем телом, не отпуская Наташиной писи из своего ротика, широко распахнула глаза и оставила их где-то на небе, минуя окна и потолки вагона… Оргазм тряс бедную девушку до жалобного мяуканья в ни за что не покидающих Наташу губах. Через полминуты Ийечка не выдержала и, задыхаясь, откинулась на подушку. Фотограф снимал с методичностью хорошо охлаждаемого робота. Наташа, которая и сама была уже на грани, отпустила бьющуюся в пульсациях нежную писечку и надвинула осторожно попку на ротик Ийечки: «Солнышко!.. Капельку ещё!.. Совсем чуть-чуть!!!». Ийечка продолжила игру языка с мокрым местом, захлёбываясь и постанывая. Наташа, почти сидя у Ийечки на лице, прогнула спинку и сжала ладошками груди, заходясь в первых порывах и ловя губами воздух. Фотограф щёлкал, как заведённый, позабыв об ограниченности кассеты. В последний момент Наташа успела оторвать попку от Ийечкиного личика и короткие острые струйки влаги принялись бить из разверсто-мохнатого лона прямо девочке на грудь. Ийечка изо всех сил тянулась к ним язычком, но достать не могла... Этого живописного зрелища на плёнке запечатлелось целых три кадра. Фотограф кончил…