А в-третьих, я попросту стал привыкать к школе. Теперь школа действительно напоминала мне «второй дом», как нам твердили не помню с какого класса, а не бесплатную привокзальную комнату отдыха. Леночка, кстати, как классный руководитель, проходила по этой классификации как «вторая мама», с чем я был уже не очень согласен – мамой она у меня была первою! Особенно после того, как она показала мне свой животик и сказала, что родит мне братика… Ну да об этом она сама лучше расскажет. В общем, в школе мне зажилось!
Бывало и весело. Вот сижу как-то раз на уроке у Леночки. Читаю «Каштанку», потому что дважды уже был застигнут тёзкой Корешком за созерцанием чего-то далёкого, но очень близкого к Леночкиным грудкам. Корешок, зараза, сидит прямо передо мной, является лучшим моим другом и вертится, как недострелённый. С «Каштанкой» удаётся немного забыться. И тут подходит Леночка и, не переставая диктовать предложение, кладёт мне на парту развёрнутую тонюсенькую книжку, указывая пальчиком нужное место. Книжка мне знакома уже три дня, но я её ещё не читал, так как считал, что и так знаю её содержание полностью. Оказывается я ошибался… Фолиант называется «Полное собрание анекдотов про Вовочку». Опус про саблю, будёновку и велосипед. Образ Вовочкиного счастливого озарения встаёт передо мной тут же как живой и меня начинает понемногу душить смех. Вернувшись к моей парте, Леночка успевает забрать у меня «Полное собрание» и кладёт его себе в раскрытый классный журнал. Как ни в чём не бывало, она со строгим равнодушным видом удаляется, взирая при этом куда-то за окно, а меня выворачивает наизнанку загнанный в тяжкие неволи нарастающий смех. Чтоб не заржать, как свихнувшийся конь, я сползаю под парту и начинаю беззвучно трястись под этим уже не очень превосходящим меня в размерах столом…
– Вовочка, что с тобой! Тебе плохо? – слышу я, и смех начинает колотить меня отбойной кувалдою.
Я слышу звук поворачивающихся шалопетов и вижу ножки Леночки приближающиеся ко мне. Парта на моей спине начинает вибрировать…
Нечего и говорить, что после подобного трюка и моего, мягко выражаясь, взволнованного появления из-под парты на божий свет, моя репутация придурка районного масштаба в классе значительно упрочняется. Хорошо…
На следующем сразу за русским уроке литературы я передаю Леночке одолжённое у неё «Полное собрание» с подчёркнутым повествованием о прелестях Венеры. Проводя опрос класса, Леночка одновременно пробегает глазами по выделенным строчкам и выразительно смотрит на меня. Один-один! Но мне не долго приходится отмечать беззвучным хихиканьем свой реванш.
– Вовочка, а какое произведение Льва Николаевича Толстого больше всего нравится тебе? – спрашивает Леночка.
Мы вчера вместе с ней читали «Баню» и после усвоения практических навыков, затронувших наше воображение, спорили по поводу возможного авторства: Леночка утверждала, что произведение скорей всего лишь приписано великому писателю, я же смеялся от всей души и стоял на том, что «Он, он! Точно он! Больше некому! Сразу после «Анны Карениной» раскаялся и написал!»
Я поднялся из-за парты и держась изо всех сил, чтобы не вырвалось провоцируемое «Ухожу, ухожу, ухожу…» сказал:
– Зачем же спрашивать, если вы и так знаете ответ!.. Больше всего мне нравится это… про паровоз! «Анна Каренина», кажется. Ну и что он там потом ещё написал…
– Хорошо, Вовочка! Садись!
Счёт по-прежнему был равным… Но бывало и не до шуток.
Так вот получилось, бывает, ну не успели мы! Сколько раз говорил этим друзьям – ты не ушами дым, балбес, пускай, а носом или там ртом! Слушай! Слушай, когда звонок! В общем закурились втроём в гаражах – я, Корешок и Санька Голубев. Идём, уже пусто кругом, минут пять урок. Эти шпингалеты сквозанули по коридору, что только пыль, а мне не солидно уже каждый раз изо всех на педали жать, отстал. Подхожу, слышу голос Леночки за дверью: «Саша, Вова, ну где вы потерялись опять?» А те только поскуливают: «Можно? Ну можно?..» «Можно, конечно», им Леночка говорит, «Бесшумно оба прохо́дите». А тут ещё одно подзапыхавшееся – я. «А мне? Можно? А я?»
– А вы, Вовочка, пролетаете!
– Как? – я задыхаюсь в тоске: в воспитательных целях остаться за дверью на уроке Леночки для меня что-то вроде высшей меры наказания.
– Абсолютно бесшумно и почти незаметно! Как муха! – до меня начинает доходить смысл помилования. – Садись быстрей, Вовочка!
Я сам не успеваю заметить, как оказываюсь в углу за своей партой. И в моей разгорячённой дурацкой башке из ниоткуда вдруг возникает коварный, но авантюрнейший план. План безбашенный до того, что степень риска требует тщательной предварительной подготовки.
Прежде всего я успокаиваю дыхание и наблюдаю за окружающей обстановкой. Обстановка нормальная: идёт то ли какая-то классная работа, то ли разбор штук десяти предложений подряд. Леночка ходит между рядами, изредка заглядывая в работы, и помогает старательно склонённым головушкам осилить знание. Очень осторожно расстёгиваю ширинку и достаю мгновенно реагирующий свой аппарат. Моя парта единственная в заднем ряду, с одной стороны окно, с фронта стенка парты, но справа напротив дверь, которая может открыться в любой момент. Сообразив задним числом, ставлю справа от себя свой портфель на стул и сижу, покачивая в такт Леночкиным шагам надутой головкой. Пик вздымается всё выше и выше. Руки мои сложены на парте, как положено, как учили в первом классе и уже это вызывает лёгкое подозрение у Леночки. Леночка невольно задерживает взгляд на мне, и я поднимаю правую руку. Ученику нужна помощь! В кои-то веки… Леночка, не прибавив шага, приближается ко мне, причём подозрения в её глазах читаются всё более ясно… Я склоняю голову над тетрадью, и Леночка склоняет голову вместе со мной. Опустив руку, я показываю на то, ради чего была вызвана помощь. Леночка опускает взгляд, лицо её делается до невозможного серьёзным и сосредоточенным, она прикрывает глаза и до белизны прикусывает нижнюю губку… Чего стоят ей эти несколько мгновений я могу лишь догадываться… Открыв глаза, она ещё раз внимательно смотрит туда, чуть прищуривая в чувствах свои прекрасные карие глаза в десяти сантиметрах от моего лица, мне становится чуть не по себе от напряжённости мгновения и я несколько раз дёргаю в воздухе естеством. Словно с большим трудом Леночка разгибает спину, продолжая покусывать так и не выпущенную губку. Я вижу как перед тем как сделать первый шаг, Леночка стискивает и судорожно потирает один раз между собой свои ножки… Через несколько минут она идёт к моей парте вновь, будто притягиваемая жестоким магнитом. Но я уже заправлен и спокоен. «Ох!», вырывается непроизвольный вздох облегчения у Леночки и она тут же сопровождает его спасательной аргументацией: «Вовочка, ну нельзя же делать ошибку в таком простом слове!» По всему классу, конечно, обёрнутые в нашу сторону головы. «Все отворачиваются! Ошибка случайная и обнародована не будет!», Леночка делает вид, что исправляет ошибку у меня в тетради, а когда с горизонта исчезают все, даже Корешок, рисует мне на промокашке в несколько штрихов влагалище, для приличия прикреплённое к стебельку от розы. Из разворачивающихся губок-лепестков подобно слезинке показывается одинокая маленькая капелька… Дома я пририсовываю к этой «розочке» отличный «самолёт» с яйцами и вешаю на стену.