«Буржую» наконец надоели мирные переговоры, и он сменил тон.
– Сказал, не повезу, значит, не повезу. С таким багажом вам баржа нужна, а не яхта. Или паром. А я спортсмен, а не паромщик.
– Ах ты… – задохнулась от ярости тётка. – Спортсмен, значит? Да буржуй ты новорусский, и морда у тебя буржуйская! – не выдержала тётка, к радости собравшихся на берегу зрителей.
– Может, и буржуй, – покладисто согласился хозяин яхты. – Но с мешочниками дел не имею.
– Это кто же мешочники? Это мы мешочники? – распаляла себя тётка. – Паша! Лю-у-уди! Все слышали?! Средь бела дня оскорбляют, обзывают как хотят! Он – гляди, какую яхту себе купил! Мы, значит, мешочники, а он, значит, честный? Да ворюга он!
Виктор наконец не выдержал и послал тётку куда следовало. Вместе с семейством и барахлом.
– Да идите вы к… Достали. – И вдруг широко улыбнулся тётке. – Всё равно не повезу, хоть цыганочку спляши.
Собравшиеся на берегу зрители дружно хохотали. Тёткин муж, до сих пор не проявлявший признаков жизни, дёрнул жену за руку и громко прошипел ей в лицо: «Дооралась, дура? Бери сумки, пошли на автобус».
Яхта развернулась, собираясь умчаться прочь, Люся набрала в лёгкие побольше воздуха и звонко крикнула «буржую»:
– Эй, буржуй, подожди! Ты куда? Витя! Ви-иить! Не уезжай!!
Посиделки
Буржуй вздрогнул и обернулся. Его глаза потеплели, узнавая Люсю.
– Ты?! Ты откуда взялась? А Рита где?
– Я с Милой.
– С чьей милой? – скаламбурил Виктор, поднявшись к ним по крутой тропинке и оставив собравшуюся «публику» стоять с разинутыми ртами (уходя, он прижал к груди скрещённые руки в красноречивом жесте – сами видите, ничего не могу поделать).
– А Рита где?
– Рита в Москве. А мы приехали купаться, а вода холодная, – пожаловалась Люся. Она не собиралась жаловаться, но не знала, как начать разговор. Тем более, что Мила – хохотушка и болтушка – молчала, словно воды в рот набрала. Из Пироговского водохранилища.
– Холодная, говоришь? – удивился Виктор. – А я и не знал! Солнце жарит, в яхте как на сковородке, а ты говоришь, холодная…
Улыбнулся вежливой, холодной как вода улыбкой, и сочтя, что все приличия соблюдены, стал прощаться.
– Ладно, девчонки, мне пора…
Он смотрел мимо Люси и не видел её глаз, в которых радость сменилась отчаянием, отчаяние сомнением… И наконец в глазах застыла решительность.
– Да погоди ты, – остановила его Люся. – Посиди с нами! У нас пиво есть, холодненькое, в термопакете. И вобла есть! – выпалила Люся, чувствуя, как щёки медленно розовеют. Господи, что она себе позволяет? Что она делает?..
– Ну, если холодненькое, и с воблой… Тогда можно и посидеть, – улыбнулся ей Виктор.
Смешная девчонка. Улыбается, а самой плакать хочется. Но как она его… остановила! Как коня на скаку. – Виктор заглянул в Люсины глаза… и остолбенел: глаза были серо-голубые, как вода в Пироговском водохранилище. И так же неуловимо меняли цвет. Только что были стальными, а сейчас – налились бездонной голубизной, стали похожими на небо… в них утонуть можно! Виктор смотрел и не мог оторваться…
Глаза были говорящие: они умоляли, звали, обещали, завораживали! Виктор помотал головой, стряхивая с себя невидимые чары этих зовущих неведомо куда глаз. Какие у неё глаза! В тихом омуте, как говорят… Чёрт! Заколдовала она его, что ли?
Колдовство продолжалось, чары не проходили, и Виктор присел на одеяло, на самый краешек, подальше от Люси. Мила во все глаза смотрела на подругу. Оказывается, у неё здесь знакомый яхтсмен, и она с ним на ты, и он ей улыбается… А на Милу даже не смотрит. Вот тебе на! В тихом омуте черти водятся.
«Гостеприимно» усадив оторопевшего Витю, Люся копалась в сумке, доставая из неё картонные молочные пакеты с упакованных в них пивом (оно и в самом деле не согрелось, бутылочки были запотевшие и морозно холодили ладони), воблу – две большие воблины с раздутыми от икры боками. Затем пришёл черёд салфеток и бумажных красивых тарелочек. Под конец, смущаясь и краснея, Люся извлекла из сумки позаимствованный в пансионатском буфете стакан.
– Так чего ж ты молчала – про пиво? – Мила пришла в себя и напустилась на подругу, но Люся её остановила.
– Если бы не молчала, его бы давно уже не было. Я сюрприз хотела сделать.
– И сюрприз удался! – заключил довольный Виктор, придвигаясь поближе к пиву. – Ого! У вас, я смотрю, «Миллер»? – Виктор даже присвистнул. – Молодцы, девчонки, разбираетесь. От него удовольствие в башку прёт, а мозги не туманятся. Мне вообще-то нельзя… Ладно. Сегодня можно, раз такое дело. За встречу.
Люсино сердце медленно таяло, как съеденная шоколадка – превратилось в озеро, перестало биться, замерло в непрестанно длящейся истоме… Она разбирается в пиве, Витя сидит с ней рядом и кажется не собирается уходить. У него загорелое лицо и синие весёлые глаза, которых он не сводит с Люси. И про тётку, назвавшую его буржуем, он давно забыл. Благодарю тебя, Господи! А я не верила…