И в этот момент я подумала, что теперь до конца поняла, что значит – «русская душа».
…Загадочная русская душа…
Она, предмет восторгов и проклятий,
Бывает кулака мужского сжатей,
Бетонные препятствия круша.
А то вдруг станет тоньше лепестка,
Прозрачнее осенней паутины.
А то летит, как в первый день путины
Отчаянная горная река…
Автор стихотворения Евгений Долматовский, 1963 год
Эпилог
Время, время, время…
Оно летит быстрокрылой птицей, оставляя за собой огоньки наших жизней, вспыхивающие жаркими кострами, гаснущие искрами на осеннем ветру, горящие сильно и ровно…
Я благословляю ту случайность, что подарила мне мою семью, моих близких, детей, мужа и счастье…
Алешеньке уже десять лет. Он изрядно образован для своего возраста, но, как и многие подростки, не склонен ценить книжную мудрость.
— Я, маменька, непременно пойду во флот служить!
Конечно, я не заступлю дорогу своему сыну, не стану виснуть гирей на его желаниях, но так болезненно сжимается сердце от мыслей, что придется отпустить его из дома на волю. И будет это уже скоро…
Еленочке еще только четыре с половиной года. Она родилась через год после того, как мы с мужем оставили Петербург и переехали на постоянное место жительства в Михайловское.
Елочка очень похожа на меня характером, но внешность взяла от бабушки, вдовствующей графини Натальи Александровны. Бабушка тайно гордится этим забавным фактом, но внучку воспитывает в строгости, не допуская лени и пренебрежения.
Если бы не разумная строгость бабушки, папа совсем избаловал бы подарками и попустительством юную барышню. Любое её “хочу” исполнялось бы с немыслимой скоростью, но, благодарение Богу, у моей свекрови хватает такта и мудрости гасить порывы сына.
Мы по прежнему много говорим с Михаилом. Его уже не так шокируют мои свободолюбивые взгляды.
— Знаешь, родная, я иногда не понимаю, как ты могла родится во Франции! С твоим образом мыслей, с твоей стихийной тяге к свободе, с твоим талантом, наконец… Ты просто загадка для меня!
— Случайно, Мишенька, случайно! — смеюсь я в ответ.
Я не оставила дом моды своим попечением. Каждый месяц отправляется с курьером пачка рисунков к новым коллекциям моделей. Но непосредственно руководят домом моды и всеми предприятиями Карл Гейдрихович Гейман и госпожа Подорожская.
Эта удивительная “железная леди” нашла свое призвание. Надо сказать, что за время совместной работы она изрядно смягчилась по отношению к работающим — насмотрелась и на тяжелую работу, и на обидное бесправие талантливых людей, руками делающие чудесные вещи. Конечно, это произошло не сразу, но, ежедневно общаясь с мастерами она кое-что, все же, изменила в своих взглядах. Более того, взяла на воспитание двух девочек-сирот от умершей мастерицы. С помощью государыни она смогла удочерить девочек и, более того, записать их на свою фамилию.
Сейчас пятилетняя Настенька и четырехлетняя Верочка воспитываются в её доме под надзором практичной немецкой гувернантки. Думаю, что из них, со временем, вырастут вполне благовоспитанные юные дамы, подхватившие от своей приемной матери лучшие деловые качества. А для меня главное, что Елена Дмитриевна Подорожская, умная и деловая женщина, с которой я работала с удовольствием, значительно смягчилась по отношению к людям и судьбе. Она стала теплее и человечнее — малышки отогрели её душу.
Елена Дмитриевна сама, лично, дает вольную каждому крепостному, равно и мужчинам и женщинам, отслужившим честно десять лет. Вольную и маленькое приданое. Нет, она вовсе не потеряла своей практичности, но научилась понимать, что люди работают лучше и с большей отдачей, если у них все хорошо складывается в жизни, если у них есть надежда и эта надежда сбывается.
Хотя большая часть вольных остается работать здесь же, при мастерских, только уже с зарплатой. Это не сильно сказывается на стоимости готовых изделий — наши клиенты и не такую нагрузку способны вынести. Пришлось выкупить еще один флигель у соседнего дома и разместить там семейных рабочих. Там же растет и новая смена мастеров — детишки. Я настояла, и теперь к ним три раза в неделю ходит батюшка, учит грамоте и закону Божьему. И девочек — тоже.
Это решение, надо признаться, вызвало некоторую волну разговоров в столице о моем “французском легкомыслии” — обучать крепостных девчонок грамоте многим казалось излишним. Однако Государыня положила этому конец достаточно быстро. На одном из приемов, где я присутствовала с мужем, она публично похвалила мою затею и все недовольные разговоры заглохли.