Итак, на долю иудейской веры выпало немало потрясений. Народ неоднократно отпадал от нее, обращаясь к разнообразным языческим культам (таким, как культ Таммуза), — и заимствовал из них элементы, которые затем включались в монотеистическую религию. Мировоззрение Даниила и Иезекииля носит несомненные черты персидских влияний. Трудно не заметить следы персидских верований и в рассказе Товита о своей снохе Саре, мидийской иудеянке. Ее преследовал демон Асмодей, убивший семерых ее женихов. Изгнали Асмодея с помощью дыма от сжигаемых сердца и печени рыбы. «Демон, ощутив этот запах, убежал в верхние страны Египта, и связал его Ангел».
С подъемом зороастрийской религии народ Израиля стал очевидцем краха империи своих угнетателей. В середине VI в. до н. э. персы вошли в Вавилон. Сорок тысяч иудеев вернулись в опустошенный и разрушенный Иерусалим. Потерпев поражение в политическом плане, древние евреи утратили веру в надежность земных благ. Они поняли, что Царство Божье — не на земле. Они осознали, что Палестина — это лишь перекресток, по которому проходят армии могучих империй, и решили, что только приход Мессии избавит их от политических неурядиц. Вслед за зороастрийцами, они погрузились в раздумья о загробной жизни, совершенно нетипичные для древней религии Моисея. Теперь они мечтали лишь об установлении Царства Божьего на земле, которое положит конец их безнадежной борьбе.
2. Магия в Священном Писании
Существование магии не вызывает ни малейших сомнений у авторов Священного Писания. Магия для них — реальность. Типичное для них осуждение оккультных практик проистекает не из подозрения о том, что магические операции — всего лишь мошенничество и шарлатанство, но из уверенности в том, что магия наносит моральный и социальный вред, ибо практикующий ее нарушают запреты Господа и попирают божественный закон. Бог в Священном Писании предстает небесным правителем, под юрисдикцией которого находится все человечество. К набожным и праведным людям Он относится благосклонно, однако в конечном счете судьба каждого человека — в Его руках: если Он обрушивает беды на голову праведника, то поступает так не из-за несправедливости, но потому, что пути Его неисповедимы и недоступны разумению смертного. Для религии Моисея, равно как и для христианства, магия была беззаконной попыткой подчинить себе волю Господню. Однако ритуалы самих этих содержат множество элементов, восходящих к магическим практикам, и отрицать это невозможно. Библейские чудеса во многом подобны магическим трюкам, упоминаемым в том же Священном Писании, и единственное различие между ними состоит в том, что чудо совершается по воле Иеговы и с Божьей помощью, а магия творится при содействии сил зла.
Советники египетского фараона Ианний и Иамврий, будучи волшебниками («волхвами»), способны воспроизвести некоторые чудеса, совершаемые Моисеем: они также превращают жезлы в змей и насылают жаб на Египет. Дьявол — «обезьяна Бога» — научил их противопоставлять свою магию божественным чудесам пророка. Однако сила дьявола ограничена: египетские волшебники могут лишь призвать жаб, но сделать так, чтобы они исчезли, уже не способны. Таким образом в Библии проводится разграничение между чудом и черномагической операцией. Впрочем, сторонний наблюдатель при дворе фараона наверняка сказал бы, что Моисей — всего лишь более опытный чародей.
Безусловно магическую операцию совершает патриарх Иаков. Иаков договаривается со своим тестем Лаваном о том, что Лавану будет принадлежать весь скот без пятен, а сам Иаков заберет себе всех пятнистых овец. «И взял Иаков свежих прутьев тополевых, миндальных и яворовых, и вырезал на них белые полосы, сняв кору до белизны, которая на прутьях; и положил прутья с нарезкою пред скотом в водопойных корытах, куда скот приходил пить». Затем животные совокуплялись, «и зачинал скот перед прутьями, и рождался скот пестрый, и с крапинами, и с пятнами». Иаков действовал в согласии с классическим принципом магии, гласящим, что подобное притягивает подобное: благодаря пятнистым прутьям появлялись пятна и на шкуре новорожденных ягнят. Своему дальнейшему богатству Иаков обязан вовсе не божественному вмешательству: пятна на шкуре овец возникали отнюдь не чудесным образом, а за счет того, что патриарх был сведущ в магии.