Денег кататься на автобусе у нас не было, поэтому, посмотрев время последней электрички, мы отправились на пешую прогулку. Город был очень красив и в большинстве своём состоял из зданий в стиле ретро и пёстрых стеклянных торгово-развлекательных центров. Мы прошлись до главной площади, пофотографировались, пару раз заблудились, залезли на голову льва, стоящего в фонтане, и чуть не упали в воду. Потом ещё и убегали от кучки разозлённых мамаш, которые были недовольны тем, какой пример мы подаем их детям. Одной из них, громче всех читающей нам нотацию о плохом поведении, мне хотелось лишь сказать, чтобы она сначала пиво перестала хлебать на глазах у своего ребёнка, а потом бы уже говорила о примерах. Дети в первую очередь на родителей смотрят, а после уже на окружающих. Но просто промолчав, мы удалились с площадки с фонтаном и зашагали дальше. Гуляли-то мы хорошо и доехали до города удачно, да вот только про еду забыли. Теперь главным желанием двух уставших путешественников было одно — еда. Лишних средств не было, но мы понадеялись, что нам снова повезет и удастся проехать без билетов незамеченными и, накупив еды, сытно покушали. День уже клонился к вечеру, приятный закатный свет отражался от застекленных зданий и падал на лицо, заставляя улыбаться и щуриться. На оставшиеся деньги, потерявшие почти все силы из-за ходьбы и смеха, мы доехали до вокзала на трамвае. В вагон проникли беспрепятственно, но пассажиров было немного и шансов проскочить было мало. Мы снова сели в дальний конец и пытались унять трясущиеся руки — уже обе понимали, что в этот раз попадёмся. Когда через пятнадцать-двадцать минут после начала движения появился кондуктор, мы уже немного успокоились, но, заметив массивную фигуру женщины среднего возраста в красной жилетке, душа ушла в пятки.
— Пошли дальше, — шепнула я Оле, — только быстро.
Выждав, когда взгляд ока кондукторши не падает в нашу сторону, мы резко встали и прошмыгнули в следующий вагон. Там народу не было вообще и, как оказалось, этот вагон был последним.
— Чтоб тебя! — рыкнула Оля. — Что делать будем? — с мольбой посмотрела она на меня.
— Ну… давай притворимся, что я в обморок упала, и ты сбегаешь, попросишь помощи, — высказала я идею, вспомнив напившегося парня.
Других вариантов не было, и мы занялись исполнением плана. Я легла на сидения, а Оля, сделав испуганное лицо, побежала за «помощью». Я слышала звук приблизившихся шагов, говор каких-то людей и почувствовала отвратный запах нашатыря. Ещё некоторое время глаз не открывала, но потом терпеть этот «прекрасный аромат» было уже невозможно, и я медленно подняла веки. Две бабушки сидели напротив и взволнованно глядели на меня, кондуктор стояла с недовольной физиономией, и, чтобы ещё хоть как-то оттянуть время, я притворилась, что меня трясёт. Старушки не могли понять, почему температуры нет, а я дрожу, как лист на ветру. Они меня закутали в кофты, несмотря на мои уверения, что я не замёрзла. Потихоньку успокаивая тело, которое уже тряслось само по себе, я смотрела на Олю. В её глазах читался испуг. Посторонний наблюдатель бы подумал, что она переживает за подругу, но я прекрасно понимала, что она боится совсем другого. И всё же обморок и прочее нам не помогло.
Когда я затихла и притворилась, что уснула, услышала, как кондукторша просит у Оли показать билет. Подруга не реагировала на её слова, а потом запричитала «сейчас, сейчас» и начала рыться в сумке, после — в кошельке, а затем ударила себя по лбу и «вспомнила», что билеты лежат у меня, это в ту сторону они были у Оли. Подруга попросила подождать, пока я проснусь, чтобы не тревожить больного ребёнка, ведь моя голова покоилась на сумке. Но женщина была непреклонна, даже под уговорами старушек (перед которыми мне уже было стыдно). Меня «разбудили» и попросили предъявить билеты. Я начала сонно копаться в вещах, искала кошелёк. Пробормотала, что их у меня нет, и снова завалилась и закрыла глаза.
— Девушки! А вы не обнаглели? Нет билетов, тогда быстро выходим! Спектакль они тут разыгрывают! На следующей же остановке на выход!
Нас с позором выгнали с электрички, а вслед с укором смотрели пригревшие меня старушки. Мы остались одни на тёмной остановке, неизвестно где и, после долгих препирательств типа: «Давай ты», начали звонить родителям. Роуминг вскоре съел все деньги, но мы так и не объяснили, где находимся. Светя фонариком на телефоне, нашли наполовину стёртое название станции и зачитали Олиному папе, что было. Он посмотрел в интернете и пустился за нами. Связь не обрывал, чтобы знать, что никто нас не похитил или чего страшнее, и одновременно отчитывал за такое безрассудство. У нас в ответ стучали зубы и мы все теснее прижимались друг к другу, чтобы согреться среди холодного мрака позднего вечера. Несколько раз на дороге мелькали фары, и наши пары глаз с надеждой вглядывались в темноту, но это был не Андрей Александрович. Когда вдалеке снова замаячили два огонька, мы уже не обращали внимания. В трубке раздалось: «Девчонки, вы где? Я вроде на месте». Мы подскочили и подбежали к машине, ни о чем не думая. Олин отец опустил стекло и, оглядев наши уставшие физиономии и посиневшие губы, посадил на заднее сиденье и накрыл лежавшим в багажнике пледом. Там мы и уснули.