***
Они схватили меня за ноги и резко дернули. С размаху упала лицом на асфальт рядом с Сэмом и ободрала лоб об кирпичи здания, возле которого лежал Денис. Меня хорошенько приложило, и я почти сразу отключилась.
Очнулась уже в больнице на жесткой койке. Рядом сидели мама с Кристиной, о чем-то разговаривая, пока не увидели, что я пришла в себя.
— Фиса! — вскрикнула мама. — Проснулась. Как ты себя чувствуешь? Сильно болит? — и она нежно погладила меня по лбу, кожа которого откликнулась болью на мамины прикосновения.
— Нормально. Мам, все в порядке, — я улыбнулась ей. — Как Денис?
Мама замешкалась и ответила Кристина:
— С ним все в порядке. Тех парней арестовали, а мальчишка, которого вы бросились защищать, задолжал им за наркотики. Но если бы не вы, на этом его жизнь бы и кончилась.
Сестра смотрела на меня с какой-то гордостью и благодарностью, которой я никогда не замечала в ее глазах по отношению ко мне. Когда они с мамой собрались уходить, я спросила здесь ли Миша и попросила позвать его. Крис ласково улыбнулась и привела ко мне зятя. Когда мы остались одни, спросила, как все прошло (что все получилось было понятно по нежной и снисходительной физиономии сестры). Миша достал телефон и показал мне видео, где его супруга стояла и, как завороженная, читала надпись на стене завода.
Сестра дошла до оборванного слова, повернулась к камере со слезами на щеках и улыбнулась.
— Это она тебя подговорила, да? — дрожащим голосом крикнула Крис мужу, стоявшему в паре метров от нее.
Миша убрал телефон и сказал, что Кристина догадалась, что это не конец по недописанным последним двум буквам и начала выпрашивать у него, где продолжение. И он просто отвел её гулять недалеко от трамвайных путей. Там-то продолжение их и нагнало.
«Ты только запомни, родная,
Хоть будь ты совершенно другая,
Я всегда буду твоей сестрой,
Через радость, через мир, через боль.»
— Я понимаю, что это не лучшее стихотворение в мире, но… ей хоть понравилось? Чтоб не просто растрогало, а именно понравилось? — робко спросила я.
— Ребенок! — вздохнул Миша. — Хоть не будь тут совсем рифмы и ритма, хоть будь это отвратное не пойми что, ужасно нарисованное и с ошибками написанное, главное содержание и то, что ты потратила на это время. Я сам чуть не заплакал, о чем ты! — усмехнулся он. — Ты умничка! И она это понимает. И любит тебя за это. Как ты там написала? «Через радость, через мир, через боль»? Мне кажется, это добило ее окончательно. А теперь отдыхай.
Он всегда выражался немного сумбурно, но нужное мне я услышала и поняла кое-что еще. Ведь не зря говорят: «Лучший подарок — это подарок сделанный своими руками». Потому что тогда, сделав что-то сам, да, даже выбрав в магазине (я имею в виду не первую попавшуюся вещицу), ты даришь свое время, а это гораздо ценнее.
Как-то, лежа в палате — окно было открыто, на улице стояла жара под тридцать градусов, что было немного необычно для этого времени года (да и месяц этот был очень необычным), — я слушала музыку. Тут дверь отворилась и ко мне забрел Сэм в махровом синем халате, со встрепанными волосами и улыбкой.
— Привет, — спокойно сказал он.
— Привет, — улыбнулась и приподнялась, принимая сидячее положение, — как нос?
— Нормально, — отмахнулся парень. — Они тебя сильно ударили? — он присел на край кровати и с тревогой в глазах изучил мое ободранное лицо.
— Они меня не били, по крайней мере, я не помню. Они просто дернули меня за ноги и я упала лицом вниз, — Сэм в ответ поморщился.
— Тебе не стоило бежать меня защищать, я бы справился…
— Ты тогда уже почти отключился, — перебила я его. — Они бы прибили тебя, как и того парня…
— Да брось, полежал бы денек другой в реанимации, вместе с тем наркоманом, может, и пришел в себя бы… когда-нибудь. Да и если бы все закончилось так, как ты говоришь, ничего страшного. Погиб бы героем.
Сэму было смешно, но мне — нет. Я жутко на него разозлилась за такое отношение к своей жизни и к чувствам окружающих. Надула щеки и отвернулась к окну, из которого виднелся маленький зацветающий больничный дворик.
— Эй, ну ты чего? — он аккуратно повернул меня к себе.
— Дурак ты, а не герой! Ты вообще думаешь о других?
— Что ты имеешь ввиду? — спросил сбитый с толку парень.
— Нич… — я выдохнула и резко сократила расстояние между нашими лицами. — Ты… мне нужен, и я не собираюсь терять тебя в уличных драках.
В наступившем молчании Денис посмотрел на меня своими темно-зелеными глазами, в которых отразился огонек любви и такой нежности, что у меня перехватило дыхание, широко улыбнулся и крепко прижал к себе.
— Да? — шепнул он мне на ухо.
— Да.
Мои самые надежные объятия.
Через несколько дней меня выписали. Дни в больнице проходили однообразно: в восемь завтрак (холодная каша, в которой пару раз встречался деликатес в виде сваренного таракана), в час дня — обед из безвкусного риса и, иногда, кусочка колбасы, два часа тихий час, который я обыкновенно проводила за чтением, а после ужина, часов в семь вечера, время посещений. Приходили Миша с Кристиной, один раз приезжали родители, вырвавшись с работы, приносили пирожки или что-нибудь еще, но главное, что это было хоть съедобно (ела я эту вкуснотищу, конечно, пока не видели врачи и медсестры). В первой же половине дня у меня сидел Сэм и что-нибудь рассказывал, иногда читал вслух, иногда мы играли в карты — в общем, делали все, чтобы не умереть от скуки и клаустрофобии, которая проявлялась у меня при виде четырех стен и осознания, что я могу отсюда не выйти (да, про близость своего конца забыть не получалось).
Домой мы добрались проехавшись на трамвае, потом шли пешком. Миша тащил мою сумку, Крис держала меня под локоть (Костя остался дома со своими бабушкой и дедом, которые приехали в честь моей выписки). Как только мы оказались в доме, я поднялась к себе, упала на кровать и задремала. Проснулась от крика сестры, которая просила принести шортики племянника, что сушились в моей комнате (пока меня не было сюда успели поставить сушилку). Было уже около четырех часов вечера. Солнце за окном начинало приобретать рыжеватый вечерний оттенок, книжный через две улицы, видимый из моего окна, уже закрывался, как и обычно по выходным, а соседские тройняшки возвращались со школы. Я скинула поочередно ноги с кровати, сползла сама и стянула синие штанишки с весело улыбающимся морским корабликом. Внизу никого не было, поэтому решила, что все на улице, так скажем, на свежем воздухе. И правда. Все были во дворе. И родители, и бабушки, и Олька с Игорем, и Танька, вырвавшаяся с тура. Когда я вышла меня сбила с ног златовласая Оля с криком: «С возвращением домой!», а вслед за ней напрыгнула Таня (мы уже валялись на земле). Я переобнималась и перецеловалась со всеми. Мы болтали, смеялись, пили мой любимый персиковый сок, а позже сестра принесла не менее любимый торт: творожный корж, покрытый кусочками фруктов, которые в свою очередь покрыты слоем желе. Я съела около половины, ибо это божественное творение человечества и, несмотря на то, что торты я не очень люблю, этот могу есть вечно, на завтрак, обед и ужин. Я доедала очередной кусочек, в который раз решив, что он будет последним, как вдруг услышала позади хрипловатый голос:
— Поделишься тортиком? А то ты его так быстро уплетаешь, что у меня складывается впечатление, что я ничего вкуснее в жизни не пробовал.
Я обернулась и увидела уже такое родное заостренное лицо и блестящие в лучах заходящего солнца блондинистые волосы. Дальше мой мозг отключился. Я прыгнула с объятиями на Сэма, попутно опрокинув стул, на котором сидела, и почувствовала как его губы накрыли мои.
Мое счастье.