Он сможет ускользнуть до того, как они все поймут… эти прекрасные, удивительные и живые оригиналы.
- Если ты попробуешь вспомнить свое детство, то оно окажется крайне размытым и в общих чертах, Кадзэ, - Донни осторожно касается его плеча, привлекая внимание. – Я не хочу сказать, что вы неживые, или что хуже нас, просто… вот смотри сам – эмоциональный фон твоих воспоминаний отсутствует, в отличие от меня или Лео… ну и Рафа, конечно же.
Й’оку кивает. Он понимает, о чем речь. Да, сколько ни копайся в памяти, а нет радости от детских раскрасок или мультфильмов, нет такого вот потока мощного счастья, как излучает, например, Ёдзи.
«А чей тогда малыш клон?»
Он с коротким вздохом тыкается в плечо Рафаэля, который по-прежнему рядом с ним, и вдыхает его аромат.
«Сходится. Цвет кожи, глаз, даже улыбка похожа… Почему же он не вырос, так же, как мы?»
Крыса качнула головой, пристально глядя на него глубокими агатовыми глазами, и едва заметно дернула кончиками ушей.
- Это не значит, что у вас нет права на жизнь, Кадзэ, - негромко произнесла она своим уникальным голосом. - Раз уж вы дышите, думаете и без сомнений испытываете эмоции, значит, Богам угодно было такое ваше появление на свет.
Под этим взглядом, словно парализующим своей мудростью и глубиной, было просто невозможно хоть что-то сделать.
«У тебя осталось всего пять часов! Всего пять! Еще нужно добраться обратно, еще нужно Мастеру доказать, что ты все сделал, забрать Ёдзи и точно понять, что с ним все в порядке…»
Пальцы медленно ощупали бинт на запястье, незаметно вытягивая лезвие.
«Думай о том, что надо сделать… Сосредоточься на этом… Сделай…»
Холодная сталь выползла и нырнула в ладонь, высунув из нее только короткий заточенный клык – в самый раз, чтобы пропороть сонную артерию.
«Ёдзи останется жив… Может быть, Мастер хоть в последний раз не будет разочарован моими поступками. Я же выполню его приказ… как он этого хотел…»
- Мы можем чем-то тебе помочь? - Сплинтер очень внимательно рассматривал клона, спокойно подлив ему чай в пиалу. – Тебе и твоим братьям?
Ему казалось, что он видит перед собой одно из своих самых страшных кошмарных видений, что не раз преследовали в медитации и мире снов.
Его Леонардо, его гордость и наследник, мог стать таким вот, попади он в руки злейшего врага и сумей тот заставить его забыть родную семью.
Этот мальчик, копия его старшего сына, не выученный, не умеющий делить дурное и хорошее, любить и верить по-настоящему, но такой же старательный, такой же правильный и послушный.
Его еще можно было спасти, если вот прямо сейчас забрать и начать учить… рассказывать, вкладывать в душу свет и тепло… еще можно было…
Сплинтер сжал дрогнувшие пальцы, чтобы не выдать мгновенной слабости.
Да он бы принял его и смог научить…
- Можете, - Кадзэ спокойно и как-то обреченно посмотрел ему в глаза.
Так ясно, так открыто и честно, что тот сразу все понял за долю секунду до смертельного броска.
- Простите меня, Мастер Йоши!
Холодное лезвие вспороло шерсть на шее Сплинтера…
========== Полночь ==========
Тяжелые и медленные шаги отдавались в голове острой болью, ломая тонкие височные кости пониманием содеянного.
Ноги словно налились свинцом и не хотели нести дальше.
«Я предал…»
Шаг… еще один и еще… и снова.
«Боги, я этого не хотел…»
Й’оку ощупью отыскал ручку высоких дверей главного зала Цитадели Шредера и открыл их.
Здесь, без сомнений, узкую дорожку меж колонн подсвечивает синий галоген из водной глади, что ровным стеклом отделяет каменный мост от стен.
Увидеть это уже не получалось, но до трона всего пятнадцать шагов. Смог дойти сюда, сможет и закончить путь.
– Я вернулся,- он опустился перед ступенями трона и поклонился.
Шредер долго смотрел на него сверху вниз пристальным испытующим взглядом.
«Как только дошел? Места же живого нет».
- С чем? – холодно спросил он.
- С головой крысы, - Й’оку придвинул к ступеням холщовый мешок, пропитанный буро-красным, который до этого держал в руке.
- А Рафаэль?
Клон опустил голову так низко, что почти коснулся носом мешка, и на миг зажмурился.
Винсент сказал, что Мастер никогда не будет им доволен.
Видимо, это и в самом деле так.
- Он знает о Вашем приказе. Моя любовь не принесла пользы. Простите меня.
Шредер дернул бровью, разочарованно вздохнув.
- Ладно, - после долгого молчания снизошел он. – Я потом сам решу, как вернуть его в семью. Что с остальными? Как ты смог уйти живым?
- Крыса была одна,- Й’оку медленно поднял голову, пытаясь вглядеться в силуэт Ороку Саки.
Шредер усмехнулся и, поднявшись, неторопливо сошел к подножию трона.
Он намеренно медленно приблизился к клону, хотя внутри все дрожало от предвкушения.
Сейчас.
Сейчас голова Хамато Йоши ляжет в его руки и месть, уже свершенная, наконец, ласково обнимет истерзанное сердце.
«Насмешка судьбы, Йоши? Именно от руки копии Леонардо, самого лучшего твоего ученика. Можно сказать – его руками… Как это тебе горько, должно быть, было в последние секунды твоего никчемного крысиного существования. Я не только лишил тебя жизни, я отравил и ее последние минуты».
- Открой, - он тронул носком сапога мешок.
Й’оку уперся в пол обеими руками и попросил, не поднимая головы.
- А Ёдзи? Могу я…
Досадливый рык-выдох оборвал его на полуслове.
- Опять споры? Опять впереди выполнения приказа твое «хочу»? – Шредер легонько пнул его в колено. – Сколько же тебя еще учить, а? Твой Ёдзи останется жить залогом твоего послушания.
- Но я могу хотя бы увидеть его? – Й’оку упрямо поднял голову. – Просто увидеть. Пожалуйста.
- Открой! – Шредер еще раз пнул мешок.
- Он не сдержит слово, - Сплинтер спокойно смотрит в синие глаза Й’оку. – Ты можешь принести ему мою голову ради малыша, о котором сказал. Я стар и прожил хорошую жизнь, но моя смерть ни чем не поможет тебе, сынок.
Рука Й’оку дрожит, удерживая короткий нож, который он остановил в последний миг, едва порезав шерсть на шее крысы, и почему-то решив сказать, что это не потому, что он так хочет, а ради Ёдзи.
- Он сказал…
- Да, - Сплинтер кивает. – Но это просто слова. Ты больше не увидишь своего Ёдзи, даже положив мою голову к ногам Ороку Саки. В лучшем случае он останется жить заложником твоей покорности.
Й’оку медленно развязал мешок и опустил в него руки.
Шредер подался вперед, но силой воли удержал себя на месте, ожидая, оттягивая сладкий момент полной победы.
Теперь ему нет нужды торопиться.
Он выиграл.
Он жив.
Сплинтера нет.
Он победил в этой многолетней войне-поединке.
- Он – мой Мастер…
- Все верно, - Сплинтер спокойно смотрит, даже не пытаясь отстраниться от ножа. – Но Мастер, запятнавший себя ложью и дурным отношением к ученикам, теряет право носить это звание.
Й’оку смаргивает, вглядываясь в глубокие агатовые глаза.
Как бы ему хотелось, чтобы у него был вот такой вот Мастер.
Мудрый, как сами основы мироздания, спокойный, даже с клинком у горла назвавший сыном того, чья рука держит «клык».
Так искренне, так ласково и немного печально, сожалея не о своей скорой смерти, а об участи того, кто собрался его убить.
Господи! Как легко и по-настоящему это прозвучало… как с Ёдзи и Рафаэлем… тепло дали просто так…ни за что и даже вопреки.
- Я должен… - сквозь скрип зубов вырывается у него. – Я должен служить ему.
Сплинтер спокойно кивает и берет со стола пиалу с чаем, словно не у его шеи замер нож и не по его шерсти вязко сползают красные капельки, делает глоток и долго смотрит, а потом неожиданно бережно гладит Й’оку по щеке.
- Бедное дитя, - тихо шепчет он. – Последнее, что убивает любовь ученика к Мастеру – это «должен служить». А хочешь ли?