Митрополит Сильвестр Коссов приехал в Варшаву на Сейм. По Зборовскому договору, ему должно было занять в Сенате место. Ксензы, члены Сената, осыпали его оскорблениями и объявили, что оставят места свои, и выйдут из собрания, коль скоро вступит туда враг Папы. Люди опытные, сведущие в политике, любящие отечество, говорили, что это раздражит Хмельницкого, что Митрополит будет у них в виде заложника, что Адам Кисель, не смотря на свое Греческое вероисповедание, заседает в Сенате и оказывает весьма важные услуги Королевству. Изуверы остались при своем, мнении; ничто не могло преклонить их к разсудительности; они кричали, что Король не имеет права вносить в мирные соглашения статьи вредные, предосудителные, противоречащие древним уставам церкви. Неожиданно Киевляне увидели возвращение Митрополита в Киев.
Адам Кисель в свою очередь изведал от Козаков неприятности. Потомок Свентольдов, он, и с ним Русские же уроженцы, поветовый судья Проскура и многие другие прибыли в Киев. Уже Зборовский договор был опубликован Воевода и его товарищи начали искательства перед Гетманом; доказывали, что ни по каким законам, за сию службу в Польше, не могут они терять родовых имений в Малороссии; что они в силах нести службу и в Украйне, как несли ее у речи посполитой. Гетман передал их дело Трубуналу, и просителям позволено было вступить во владение поместьями украинскими, присягнув наперед в верности своему отечеству Малороссийскому. Но Киевские, Переяславльские и Белоцерковские козаки взбунтовались; их поджигали судья Гуляницкий, и Миргородский полковник, Гладкий. Воеводу с товарищами выгнали, многих ограбили и перебили; Кисель убежал. Гетман подосадовал, нашел дело важным, передал его в уголовный Трибунал; к Трибуналу присоединил военную Коммиссию; розыскали виновников; судили их по законам, и приговорили к смертной казни; Гладкому отрубили голову, а Гуляницкий с тремя войсковыми Старшинами скрылся в Молдавии; многие из товаришества Козаков и Старшин были наказаны палками, тюрьмою, а другие были прикованы к пушкам. При розыске, большая часть имущества Поляков была возвращена владельцам; войско явно роптало на Хмельницкого: говорили, что Полякам похлебствует, гонит безвинно единоземцев, и тогда же многие вышли с семействами, прошли вооруженною рукою вниз по Донцу, и там поселясь, составили Рыбинский полк.
Сейм взволновался; Польские владельцы возобновили жестокости со своими крепостными Малороссиянами; народ негодовал на Хмельницкого за то, что он предал тяжкому рабству: в особенности пили горькую чашу подданные Конецпольского и Вишневецкого. Хмельницкий предвидел это, и даже во время Зборовского договора громко сказал всем присутствовавшим: «Король — государь добрый, но Паны, як собаки, будут на його брехаты до тых пор, покуда мир не кончится. «Чтоб прекратить это, Гетман предоставил Малороссиян свободу- селиться на прежних местах, или поступать в охотное войско, под именем добровольных козаков, и тогда же разделил Малороссию на пятнадцать полков, которые по иным составляли тридцать семь тысячь пять сот сорок девять, по иным тридцать пять тысячь девять сот тридцать пять, а по иным пятьдесят семь тысячь восемь сот восемьдесят девять человек войска регистрового, а охочекомонного без числа.
Ян Казимир приказал возвращенному из плена Николаю Потоцкому, выставить войско в Каменце Подольском, для наблюдения Малороссиян. Магнаты, как предвидел Хмельницкий, первые подвигнули Короля на столь неприятное действие. Оссолинский умер; его место заступил Радзиевский, который не имел миролюбных мнений своего предшественника: гроза готова была разразиться.
Хмельницкий принимал Польских депутатов и жалобы от Поляков помещиков на Малороссийских крестьян. В это время донесли ему о наступлении Королевского войска, под начальством Потоцкого. Будучи навеселе, он вскипел, и в первом порыве гнева велел утопить Депутатов; к счастию, Виговский не исполнил приказания, которое на другой день было отменено. Отправлен был Кравченко к Потоцкому с вопросом: для чего он в мирное время расположил лагерь свой у Каменца Подольского? — Этот отвечал, что «по древнему обычаю Поляки всегда содержат готовое войско на границах. «- Королевство не нуждается в страже: оно ограждено козаками, говорил Кравченко. — «Какие это защитники, когда допускают они крестьян оскорблять помещиков? К томуж, по какому праву Хмельницкий, не уведомив Короля, отправил войско в Молдавию.»- Отклоняя последний вопрос, Кравченко решительно требовал, чтоб ему сказали- для чего собрано войско у Каменца Подольского? — «Я расположился здесь», отвечал Потоцкий, «по повелению Короля, и без его повеления не сниму лагеря.» — Кравченко уехал; а Польский полководец занялся четвертованием Малороссиян, начал их сажать на кол, изливал ярость за удачи козаков в Молдавии: это было во время походов молодого Хмельницкого. Жители окрестностей Каменца, которые могли избегнуть смертной казни, являлись к Гетману без ушей и без носов. Он начал заботиться об увеличении войска: устроено было восемнадцать полков из 37600 регистровых; корпус, под предводительством Вице-Обозного Генерального, иностранца Фридегайла, в 4550 человек: при нем иностранцев мастеров 47 волонтеров; 15 полков охочекомонных, состоявших из 14500, и Запорожцев 12000, а всего войска составилось 68,697 человек: в том числе 20000 пехоты, обученной всем движениям и построениям; она умножалась, в случае надобности, спешенными козаками.
Предвидя новую грозу и боясь разорений, всегда сопряженных с войною, пограничные с Польшею козаки, в особенности те, которые жили околицами и куренями над Стырем, Случью, Сожем и Припетью, выбрались из жилищ под предлогом удаления внутрь Малороссии; но прошли далее к Донцу, и недалеко от Рыбинска основали новый полк- Изюмский. Выход этот случился во время укомплектования регистровых козаков. Тогда Гетяман произвел во всей Малороссии нобилитацию- под этим словом разумел он производство в козаки: нобилированы были свободные жители, войсковые и городовые, которые в прежние времена служили волонтерами, Запорожцами и в полках охочекомонных; для этого было необходимо достаточное свидетельство; других жителей не нобилировали; это производство разбиралось строго: только природное происхождение или доказательства на заслуги допускали к титлу Козака, потому что козацтво всегда почиталось шляхетством. И так, новых козаков, ныне произведенных в это звание, или же получивших, по тогдашнему выражению, нобилитацию, повелено было вписать в Козацкие конпуты, привесть к присяге и считать на ряду с другими козаками, и в одном с ними достоинстве шляхетском. Конисский, имея в рукак списки козацкие и компуты, говорит, что были видны при некоторых Фамилиях отметки о недавней их нобилитации, и потому, прибавляет он в своей летописи, весьма несправедливо иные заключают, что в Малороссии можно было свободно переходить из козаков в крестьяне и из крестьян в козаки.
И так войско наше было увеличено, собрано и готово. Но Хмельницкий был слишком благороден, чтоб начать войну, хотя безчеловечие Потоцкого и приближение Польской армии к Каменцу давали ему полное на то право. Поляки сами нарушили мир, и — подлым, безстыдным образом. Они не объявили формальной войны, не объявили причин к начатию неприязненных действий: вдруг, нечаянно, ночью, напали на отряд Черкаского Полковника Нечая, который лагерем стоял близ местечка Краснополья, и разбили его на-голову. Пасторий говорит, будто бы к этой битве подал повод сам Нечай, опустошив Польскую Подолию и умертвив Депутатов Конецпольского, в присутствии Турецкого посланника; но этого известия нигде, кроме Пастория, мы не читали. Наши летописи говорят напротив, что Нечай спокойно праздновал дни мясо-пустные и пил вино, когда Калиновский напал на него. Генералный Асаул Богун, услышав о поражении Малороссиян, переправился чрез Буг, и там узнал о смерти Нечая, который был убит, во время битвы, шляхтичем Байдузою; тогда Богун взрубил лед на реке, и дав ему в две ночи подмерзнуть, забросал соломою. Поляки торжествовали победу над Нечаем, заковали своих пленников: то было под Винницею. В это время набежал на них Богун, и убийство началось страшное; напрасно Поляки просили «згоды», т. е. пощады; козаки, отвечая, что «згода воинам, а зрадцамъ кара!», резали их без милосердия. Поляки бросились в бегство, и поскакали в Винницу, через Буг; некрепкий лед обломился, и множество их перетонуло. Оба лагеря, и Польский и Нечаев, со всеми обозами, досталися Богуну; 3716 Поляков, и в том числе Полковник Казимир Каневский, были похоронены, кроме погибших в волнах Буга.