Атаманом по выбору козаков, был назначен Чапига.
Тем не менее, Гассан-паша явился вновь, занял остров Березань и причинял не мало беспокойства русским отрядам. Долго это терпели. Наконец, Светлейший решил прибегнуть к запорожцам. Светлейший позвал Головатого.
— Головатый, как бы взять Березань?
«Возьмем, ваша светлость. А крест буде?».
— Будет, только возьми.
«Чуемо».
Утром, на виду турок, запорожския лодки пошли на Березань. Смешно. Мелюзга полезла на укрепленное место. Но то были запорожцы. Их, разумеется, встретили картечью. Запорожцы бросились в воду. Дали залп по туркам. Бросились на пушки. Повернули их на остров и остров вскоре оказался в руках запорожцев. Запорожцы потеряли 29 человек, — а взяли 320 пленных, 23 орудия, 150 бочек пороху, большой запас хлеба и несколько знамен. А, главное, Березань стала в русских руках.
Запорожцы дома. Головатый идет навстречу Светлейшему.
— Кресту Твоему поклоняемся, Владыко… — поет Головатый. «Получишь, получишь», — ответил ласково Потемкин, надевая Георгия ему на грудь.
Не безынтересный эпизод передается из запорожских нравов этого времени. Один запорожский маиор проштрафился и Светлейший поручил Головатому пожурить его. Головатый исполнил поручение и пришел с докладом.
— Как же вы его пожурили?
«А просто. Положили, та киями откатали так, что едва встал».
— Как, маиора, — да как же вы могли?
«А и то правда. Насилу смогли. Едва вчетвером повалили. Не давався… А всетаки справились. А что он маиор… Что за беда. Маиорство его ни при чем. Оно с ним и осталось».
Много, много верной службы справили в эту войну запорожцы. За свои заслуги они получили название «Черноморских козаков» и семьдесять лет с честью носили это имя. Особенно дороги были запорожцы в качестве разведчиков. Они так ловко шныряли в камышах, что сами все видели, — а их никто не видел.
Вот и при взятии Тульчи, Килии и Исакчи запорожцы очень пригодились. В это время подковник Головатый получил брейд-вымпел, «дабы столь почетный командорский знак служил вождю храбрых моряков-черноморцев на козачьей флотилии честью и славой».
20 ноября 1790 г. турецкий флот вступил в бой. Тут-то Головатый себя показал. С необыкновенною дерзостью запорожския чайки налетели на турок. 90 судов погрузилось в воду или сгорело под натиском запорожцев. 118 орудий турки потеряли в этот день. Флот был уничтожен, — а крепости попали в руки Суворову. Запорожцы были щедро награждены.
Вообще Светлейший очень любил запорожцев и много им покровительствовал. За их боевые заслуги он им выхлопотал прекрасную землю по Черноморскому побережью, между Бугом и Днестром. Кроме того он подарил им собственные богатейшия рыбные ловли на Тамани. Запорожцы уже селились на этих землях. Но случилось несчастье. Умер Потемкин, — а земля за запорожцами еще не была закреплена. Горько заплакали и искренно плакали запорожцы, — но слезами горю не поможешь.
Устань батьку, устань Грицьку,
Великий гетмане!
взывали запорожцы. Но не встал батько, не пришел Грицько, — и козаки остались беззащитными.
Запорожцев с Буга перевели на Кубань. Екатерина II до конца жизни ценила запорожцев, всегда была ласкова с ними и не оставляла без своих милостей.
Запорожцы были нужны на Кубани. Черкесы были столь же вредны для русских окраин, как прежде крымские татары. И вот на долю запорожцев выпало защищать пределы России от этих хищников.
Недобрые слухи доходили до запорожцев о Кубанских местах.
Собралась рада. На раде было решено:
«Що буде, то буде, — а буде те, що Бог даст…»
Послали разведчиков и разведчики принесли вовсе не дурные вести. Земли вдоволь. Земля прекрасная. Зверья видимо-не-видимо. Птицы тоже. Воды вдоволь. Запорожцы двинулись за Кубань. Вместе с тем они послали в Петербург послов благодарить Мать-Императрицу за её милости. Во главе посольства стоял Головатый.
Существование запорожцев теперь в мирном краю, на Запорожьи, по берегам Днепра, являлось анахронизмом. Это были рыцари. Это были воины духом и телом. Вся их жизнь существовала только для войны. Пока были поляки, пока была крымская орда, — пока можно было делать набеги на Турцию, — запорожцам было место на земле. Но с уничтожением Польши, как таковой, с уничтожением крымской орды, — с оттеснением турок в очень отдаленное пространство, — козакам-воинам, козакам-рыцарям, гайдамакам, сражающимся за веру — на Запорожьи не было дела, не было и места. На отечество никто не нападал. Веры никто не оскорблял. Сражаться было не с кем. А между тем запорожцы жили только для войны и только войною. На Днепре такого дела им теперь не было. Но было такое место, где война творилась день и ночь, ежечасно и ежеминутно, — т. е. как раз то, что нужно было запорожцам и гайдамакам, — такое место было на Кубани. Ногайцы из степей были удалены. Место степное очистилось. Черкесы с их непрерывными нападениями оставались. Вот где было подходящее место для подвигов малороссийских рыцарей — запорожцев и гайдамаков, — и Императрица Екатерина их туда переселила.