ские, латинские и коптские источники, т. е. те сочинения, которые
представляют нам манихейство не буддийского или мусульманского
восточного мира (китайского, арабского, тюркского10 и т. д.), а запад
ного (христианского). При таком делении на восток и запад (которое,
как и всякое схематизирование, условно) границей оказывается об
ласть возникновения манихейства, т. е. арамеоязычное Междуречье,
где к моменту зарождения этого нового учения уже началось противо
стояние и соперничество двух великих религий, а именно христиан
ства и зороастризма.
Однако даже при таком территориально-культурном разграниче
нии трудность заключается в отборе материала, который после много
численных находок последних десятилетий оригинальных манихей-
ских текстов (иранских, коптских, греческих, сирийских) и их, хотя до
сих пор далеко не полного, издания, стал практически необозримым.
В то время как за рубежом научные труды, посвященные манихейству,
давно исчисляются тысячами11, в современной отечественной науке,
отвлекаясь от нескольких работ12, этой теме пока не было уделено
должного внимания.
Поэтому в предлагаемой работе, в которой, конечно, далеко не все
вопросы смогли быть рассмотрены, я постарался дать как можно
больше ссылок на оригинальные источники, чтобы, с одной стороны,
в распоряжении читателя оказалось достаточно полное собрание ма
териала, с другой стороны, в надежде на то, что рано или поздно у
молодых востоковедов проснется интерес к теме, которую уже в начале
XX в. столь успешно начали разрабатывать такие их великие отече
ственные предшественники, как К. Г. Залеман и В. В. Радлов…
Интерес к манихейству пробудил во мне мой незабвенный учитель
Александр Иосифович Зайцев, когда в письме от 27 июля 1973 г. ко
мне, тогда студенту третьего курса, писавшему под его руководством
курсовую работу об апокрифических «Деяних апостола Андрея» (тема,
никак в то время не приветствовавшаяся), указал на возможные «ма-
нихейские источники» этого памятника. Он писал: «Это открывает
интересные перспективы дальнейшей работы, так как в изучении
манихейства последнего десятилетия ознаменованы подлинным пере
воротом, который вызван привлечением большого количества новых
текстов» (Зайцев имел в виду только что к тому времени ставший
известным греческий «Кельнский манихейский кодекс»)…
Когда, спустя три года, меня приняли на работу в JIO Института
востоковедения АН и я предполагал изучать коптскую христианскую
литературу (тогда у всех на устах были недавно введенные в научный
оборот коптские рукописи из Наг Хаммади, которыми я и хотел
заняться), другой выдающийся русский ученый, а именно Юрий Яков
левич Перепелкин, предложил мне попробовать заняться коптскими
манихейскими текстами, которыми в тридцатые годы занимался его
учитель и столп отечественной коптологии Петр Викторович Ерн-
штедт. По словам Перепелкина, материалы Ернштедта, исследовавше
го коптские письменные памятники преимущественно с точки зрения
языка, пропали во время блокады и последующей эвакуации (что тогда
же подтвердила и его вдова Ольга Карловна Ернштедт). Но на обраще
ние Юрия Яковлевича к начальству с просьбой разрешить мне взять
эту тему последовал запрет на том основании, что «академический
институт — это не духовная академия»…
В конечном счете к манихейским текстам я обратился только в
первой половине 90-х гг., когда при моей работе над текстами из Наг
Хаммади пришлось заняться такими вопросами, как возможные пути
проникновения манихейства в Египет и влияние на манихейство
гностической терминологии, как она засвидетельствована коптскими
текстами из Наг Хаммади13. Тогда же и позднее я принимал участие в
семинаре (1993-1994, 1996 гг.), который проходил в организованной
проф. Мартином Краузе (Martin Krause) «Группе по изучению копт
ских манихейских текстов» Института египтологии и коптологии уни
верситета г. Мюнстера (Institut fur Agyptologie und Koptologie der Westfalischen Wilhelms-Universitat. Munster).
Дискуссии на этом семинаре,
зачастую жаркие, оказались во многом очень полезными и пригоди
лись в работе над этой книгой. Незаменимым подспорьем в дальней
шей работе над манихейскими текстами оказались материалы домаш
него семинара (1993—1994 гг.) у профессора того же университета Руфи
Альтхайм-Штиль (Ruth Altheim-Stiel), на котором сирийский текст
Феодора бар Кони, текст первостепенной важности для понимания