Дело в том, как указывает Ленин, что в XX в. (да и в конце XIX в.) с принципом развития «согласны все». Эти слова проливают свет на новые условия, в которых марксистам пришлось развивать диалектику после Маркса и Энгельса.
Философия диалектического материализма показала всю несостоятельность метафизического способа мышления. Развитие естествознания решительно опрокинуло и дискредитировало представления о природе как неподвижной и застывшей сущности. К такому же пониманию неумолимо приводил реальный ход человеческой истории, доказывающей, что нет и не может быть неизменных, окостеневших форм общественной жизни. К концу XIX в. и началу XX в., таким образом, создалось положение, которое Ленин справедливо охарактеризовал вышеприведенными словами о всеобщем согласии с принципом развития.
Но именно потому, что в наступившее время невозможно уже открыто выступать с защитой метафизического понимания действительности и так или иначе приходится соглашаться с точкой зрения развития, нужно осторожно оценивать всякого рода такое «согласие». Это и имел в виду Ленин, когда отмечал: да, все сейчас признают развитие, но нередко это «поверхностное, непродуманное, случайное, филистерское „согласие“ есть того рода согласие, которым душат и опошляют истину» (2, т. 29, стр. 229).
Не только сама диалектика – как и диалектический материализм в целом – с новыми открытиями науки, с изменением общественных условий приобретает новый, более развитый и конкретный вид. Антинаучные теории и взгляды также в новых условиях получают «новый вид» с той лишь разницей, что этот «новый вид» означает попытку приспособиться к свежим веяниям, «закамуфлировать» себя с целью сохранить ядро старых, отживших взглядов. Так, в конце XIX в. и в XX в. возник «новометафизический» способ мышления и подхода к действительности. Его характерная черта – «согласие» с принципом развития, но согласие, как говорил Ленин, ради удушения и опошления истины.
Сущность этого «новометафизического» метода состоит в том, что развитие понимается как чисто эволюционный процесс, без качественных скачков и переходов; «революционные» скачки признаются как изолированные, неподготовленные, случайные моменты в истории, причем полностью искажается смысл социальных революций; внутренние противоречия сводятся к внешним механическим взаимодействиям различных сторон и отрицается главное: решающая роль внутренних противоречий как источника и движущей силы развития.
Выше были приведены слова Ленина о диалектике как учении о развитии в «свободном от односторонности виде». Теперь мы можем подчеркнуть, что эти слова были направлены против «новометафизического» признания и понимания развития.
В свое время большое влияние на распространение подобных теорий развития оказала философия Г. Спенсера, точку зрения которого П. Лафарг метко охарактеризовал как «лавочный эволюционизм». Революцию Спенсер называл «дезинтеграцией» общества, противоестественным разрывом общественных связей. Но особенно широкое развитие они получили с конца XIX в. и начала XX в.
Необходимо отметить, что наряду с теориями, изображающими развитие как чисто количественный процесс изменения каких-то готовых и неизменных элементов, в течение XX в. возникали и другие взгляды на процесс развития, не отрицающие его скачкообразности, качественных изменений состояния существующего. Но и эти взгляды (скажем, концепция эмерджентной эволюции) не выходят за пределы метафизических представлений, поскольку они не могут быть выражением объективной закономерности процесса качественных изменений, взаимосвязи количественных и качественных компонентов развития. Это же можно сказать и о различных теориях, характерных для представителей философии жизни. В их основе лежит идеалистическое представление о развитии как «творческой эволюции», порождаемой особым мистическим «жизненным порывом» (élan vital Бергсона), не поддающимся рациональному познанию и постигаемым иррациональной способностью к интуиции.
Одно из характерных проявлений «новометафизической» концепции развития в современном естествознании состоит в возрождении элементов механицизма. Гносеологически это в значительной степени объясняется успехами науки. Как часто бывает, достижения науки имеют и свою теневую сторону. Так, достижения физики, этой ведущей отрасли современного естествознания, имеют огромное значение для исследования высших форм движения, таких, как жизнь, материальная структура клеток, наследственность и т.п. Сейчас без физико-химических, биохимических, а также и математических методов изучения живого невозможно двигаться вперед в этой области. Но успехи на этом пути порождают мысль, что жизнь есть, собственно, не что иное, как чисто физико-химический процесс, который может быть без остатка сведен к низшим формам движения. В развитии природы тем самым отрицается переход в высшее качество, скачки и т.д. Такие же представления рождаются и из успехов кибернетики, также играющей выдающуюся роль в исследовании живого, физиологической структуры высшей нервной деятельности и ряде других сфер современного научного познания.