Основной вопрос, который Маркс рассматривает в связи с критикой гегелевской концепции государства и права, – это вопрос о сущности противоречий и характере их преодоления. Гегель был слишком диалектик, чтобы не видеть кричащих противоречий современного ему общества и государства. В частности в «Философии права» он очень глубоко и яркими словами рисует раскол гражданского общества, где частные интересы непримиримо противостоят друг другу и где богатство и бедность отделены друг от друга огромной пропастью. Маркс отмечает как положительную сторону его взглядов то, что он раздельность гражданского общества и общества политического воспринимает как противоречие (см. 2, I, 305). И тем не менее Маркс резко критикует тот способ, каким Гегель решает вопрос о противоречиях применительно к условиям тогдашнего прусского государства, причем он в связи с этим вскрывает и некоторые существенные слабости общего философского учения Гегеля о диалектических противоречиях.
Коротко суть вопроса сводится к следующему. В монархическом государстве существуют различные сферы и силы, каковы монарх, правительственная власть, законодательная власть, сословия – сферы и силы, представляющие противоположности и находящиеся в известном противоречии между собой. Противоположность этих сфер состоит в том, что политическая жизнь как выражение всеобщего отчуждена от жизни гражданского общества как выражения частного или особенного. Точно так же то сословие, которое посвящает себя выполнению правительственной функции, есть, по Гегелю, «всеобщее» сословие в противовес «частным» сословиям, не имеющим такого назначения; следовательно, гражданские сословия и политические сословия также противоположны друг другу. Таковы и отношения между правительственной и законодательной властью, между монархом, с одной стороны, и гражданским обществом, сословным элементом – с другой, и т.д.
Естественно, возникает вопрос о сущности этих противоречии и их преодолении. Так как государство, по Гегелю, есть «органическое целое», «воплощение всеобщего» и т.п., то он волей-неволей должен доказать, что все эти противоположности каким-то образом снимаются в высшем единстве. Для этого остается один путь – путь смягчения остроты противоречий и их взаимного сближения, опосредствования. Маркс и показывает, к каким хитроумным натяжкам и искусственным манипуляциям вынужден прибегать Гегель, чтобы хотя бы по видимости достигнуть этой цели. В данном случае не существенно, как это конкретно делается, хотя Маркс скрупулезно выясняет и эту сторону. Важен принципиальный философский смысл марксовской критики.
Эта критика направлена прежде всего против логизации реальных противоречий действительности и превращения их в противоречия логических понятий. Такое превращение реального в логическое ведет неизбежно к отрицанию непримиримости реально существующих противоречий и невозможности понять специфическую сущность тех или иных противоречий. В этой связи очень сильное звучание приобретают следующие слова Маркса: «…подлинно философская критика современного государственного строя не только вскрывает его противоречия как реально существующие, но и объясняет их; она постигает их генезис, их необходимость. Она их постигает в их специфическом значении. Это понимание состоит, однако, не в том, чтобы, как это представляет себе Гегель, везде находить определения логического понятия, а в том, чтобы постигать специфическую логику специфического предмета» (2, I, 325).
«Постигать специфическую логику специфического предмета» – в этой замечательной формуле уже как яркое предвестие чувствуется та материалистическая логика анализа противоречий, которую Маркс с такой глубиной осуществит в «Капитале». Следовательно, Маркс в противовес Гегелю требует «вскрывать противоречия как реально существующие» и не подменять их противоречиями логических понятий. Только при соблюдении этого условия можно выполнить и другое – схватить и выразить специфическую сущность противоречий и их специфическую логику развития. Между тем Гегель превратил указанные выше реальные противоположности в логические противоположности всеобщего, особенного и единичного, втискивая их в прокрустово доже логического умозаключения. Подобная трансформация реального в логическое позволяет легко и безболезненно, превратив каждую сторону умозаключения в середину, связать их воедино, опосредствовать противоречия и преодолеть их в высшем синтезе. Смысл всех натяжек Гегеля, как доказывает Маркс, и заключается в том, что монарх, сословный элемент, правительственная и законодательная власть поочередно занимают место середины умозаключения и его крайних членов, что и позволяет объявить их нерасторжимость и взаимную опосредствованность. «Можно сказать, – пишет Маркс, – что в его трактовке умозаключения выступают вся трансцендентность и мистический дуализм его системы. Середина есть деревянное железо, затушеванная противоположность между всеобщностью и единичностью» (2, I, 316).