Сколь решительны и категоричны заявления Веттера, столь они поверхностны и примитивны. Их автор предпочитает главным образом опровергать «учебный вариант» марксизма, изложенный в методических пособиях и учебниках, держась вдали от самостоятельного анализа работ Маркса.
Но и в тех случаях, когда буржуазные критики обращаются к первоисточникам (в частности, к «Капиталу»), дело обстоит не лучше. Возьмем, к примеру, Р. Хейса, профессора Фрейбургского университета, считающегося специалистом по вопросам диалектики. Его книга «Великие диалектики XIX века», опубликованная в 1963 г., содержит анализ взглядов Маркса в небольшом параграфе, озаглавленном «Метод „Капитала“». Совершенно справедливо признавая, что главный труд Маркса представляет собой не только экономическую, но и философскую работу, Хейс отмечает целесообразность его анализа соответственно в двух плоскостях, а именно: с одной стороны, как произведения, содержащего доказательство известных экономических фактов, с другой – как части универсальной формы мышления (диалектического и исторического материализма) (57, 378 – 379). Сам он избирает второй аспект анализа, но проводит его донельзя скупо. Все, что способен сказать Хейс, можно передать в следующих немногих словах.
Систематизация колоссального фактического материала позволила Марксу дать своему детищу грандиозную эмпирическую базу. Пересказывая дальше содержание известного послесловия ко второму изданию первого тома «Капитала», Хейс пишет, что посредством диалектического метода Маркс пытался раскрыть механизм действия противоположностей, показать переплетение различных тенденций экономического развития и предсказать грядущее. Последнее обстоятельство служит Хейсу основанием для того, чтобы определить диалектическое мышление (представителями которого он, кроме Гегеля и Маркса, называет Кьеркегора и Ницше) как преимущественно пророческое.
Вот по сути дела и все, что можно узнать о методе «Капитала», прочитав работу Р. Хейса. Как ни старается автор выдержать сугубо протокольный стиль изложения и сохранить беспристрастие, все же чувствуется, что его симпатии на стороне гегелевской идеалистической диалектики. Он отмечает, что Маркс сохранил связь с Гегелем, поскольку он вместе с Гегелем разделяет убеждение, что диалектика есть «инструмент познания» и позволяет «объяснить ход истории и даже предсказать будущее» (57, 65). Учение о бесклассовом, коммунистическом обществе, идущем на смену капиталистическому, Хейс считает не только проявлением утопизма Маркса, но и отходом его от диалектики. К этому выводу Хейс подобно Кальвезу приходит потому, что рассматривает учение о коммунизме как учение, отрицающее противоречие и борьбу противоположностей в бесклассовом обществе. Такой взгляд имеет мало общего с марксистским пониманием коммунизма и проблемы противоречий.
Если считать, что в «Капитале» Маркс всего-навсего приложил к политической экономии готовую систему логики, то его метод с абсолютной неизбежностью должен рассматриваться как образец дедукции. Во что может вылиться такое истолкование, можно судить по работе Ф. Делеката «О сущности денег», имеющей характерный подзаголовок «Теологический анализ основных понятий в „Капитале“ Карла Маркса». По описанию Делеката, Маркс – правоверный гегельянец, интерес которого сосредоточен преимущественно на том, чтобы из понятия «абстрактный труд», заменившего гегелевское понятие «абсолютного духа» и религиозные представления о боге, вывести различные экономические категории и изложить их диалектически, т.е. как имманентное развитие понятия. Таким образом, теолог на свой манер, т.е. теологически, истолковывает метод «Капитала» и выдает его за сплошную дедукцию, а изображение капиталистического способа производства представляет не как результат объективного анализа исторических фактов, а как результат воспроизведения саморазвития понятия (67, 56).